|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Сергей Игнатов © 2008 Блестящая сторона Монетка купалась в робком лучике света, подставляя ему поочерёдно то потускневшую, то блестящую сторону. Медяк поймал крошечную капельку дождя и, заставив её обернуться вместе с собой, бросил на землю. Тонкие пальцы перехватили денежку у самой земли, крепко прижав к ладони.
Миниатюрная девушка сидела на корточках у стены. Лицо пряталось под тенью надвинутого на глаза капюшона. Сиреневый балахон опускался до середины бёдер, оставляя обнаженными изящные ножки. Выпирающий из асфальта щебень старался порезать босые ступни.
Серая высотка за её спиной пыталась дотянуться до рваных осенних туч, которые почему-то не желали отдавать накопившуюся в них влагу. Несколько упавших с неба капель лишь подняли пыль, да напугали немногочисленных прохожих.
Девушка медленно разжала кулак:
— Чёрное, — констатировала она.
Тонкая стальная цепь, изогнувшись длинной дугой, неуловимо быстро, как змея в броске на добычу, врезалась в плечо ближайшего прохожего. Безвольное тело подбросило в воздух, стена высотки вздрогнула от мощного удара. Несчастный повис, будто жук, приколотый булавкой. Но этого, как ни странно, никто не заметил. Также никто не видел, как девушка подошла к пригвождённому мужичку в очках. Цепь покорно, словно кобра подвластная заклинателю, вилась вокруг неё и исчезала в рукаве балахона.
Ведьма, а может демон — очкарик так и не успел решить для себя, что за существо перед ним — взмахнула рукой. Материализовавшись из ниоткуда, тонкие иглы устремились к жертве. Напрасный крик ужаса и боли разнёсся по округе — его никто не мог услышать.
Её головка слегка наклонилась влево, затем вправо, в этот момент она напоминала кошку, играющую с беспомощным мышонком:
— А если так...
Замысловатый жест, и стёкла очков треснули, но осколки не посыпались на землю, а зависли в воздухе, почти касаясь ресниц. Через несколько секунд один из них влетел в глаз несчастного. Остальные упали на асфальт.
— У тебя есть близкие? — бархатный голосок звучал почти участливо, она выждала пару секунд и добавила ледяным тоном, — думаешь, мне нужен ответ? Твоя память — открытая книга. И в ней написано, что у тебя есть дочь.
У ног подвешенного появилась маленькая девочка, рядом с ней — набор пыточных инструментов. Жуткие картины всплывали снова и снова, будто кто-то менял трёхмерные слайды, но затуманенный болью рассудок едва ли мог отличить реальность от миража. Бедолага тщетно молил пощадить его кровиночку.
— Пожалуй, хватит пока, — морок исчез, подчиняясь лёгкому взмаху руки, — так перепугался, что даже не успел возненавидеть меня. Без ненависти страх и боль — не слишком-то сытная пища, но мне хватило и этого...
Прежде, чем потерять сознание, мужичок увидел, как по щеке ужасного демона катится крохотная капелька, оставляя влажный след. Разум человека в здравом уме и трезвой памяти тут же подсказал бы, что, скорее всего, с неба сорвалась ещё одна дождинка, но воспалённое воображение почему-то упорно рисовало плачущего демона.
Её внимание привлёк высокий парень в чёрной безрукавке — прохладновато для середины осени. Она судила по костюмам других прохожих, потому что сама давно не обращала внимания на такую мелочь, как погода. В остальном же его одежда не представляла собой ничего необычного — тёмные джинсы довольно плотно сидели на ногах, кроссовки «пума» ступали мягко, по-кошачьи. Взгляд был устремлён куда-то вдаль, сквозь бесконечные ряды многоэтажек мегаполиса, губы беззвучно шевелились. Ей казалось, что они повторяют чьё-то имя.
Он шел мимо гопов, окруживших девчонку. Один из них уже успел вырвать сумку и деловито шарил в ней. Редкие прохожие отворачивались, стараясь ничего не видеть и ничего не слышать. В тёмном переулке это смотрелось бы вполне обычно, но сейчас, среди бела дня должно было бы казаться чем-то из ряда вон. Но никто не остановился, никто даже не вызвал милицию. Словно эта картина была так же невидима, как и девушка, стоящая у стены рядом с телом щуплого мужчины.
Люди такие странные: сколько раз они окружали место, где пропадал человек или вещь, которых она скрывала мороком, долго судачили, плевались через плечо, стучали по деревьям. Люди, они замечают то, чего видеть не могут, но то, что у них перед глазами, видеть не хотят.
Закончив потрошить сумку, вожак начал излагать план продолжения веселья. Кулак в перчатке без пальцев достал его в висок. Главарь мешком рухнул в пыль. Оставшаяся без предводителя троица мгновенно развернулась к нежданно-негаданно выискавшемуся герою. Парень в безрукавке собрался в тугой комок, подставляя нападающим локти и плечи. Огрызался короткими злыми ударами и, стараясь не дать себя окружить, медленно отступал по полукругу. Второго удалось свалить неожиданным ударом ноги в пах. Двое последних переглянулись — это было их ошибкой. Подножка, удар, ещё и ещё. Твёрдый асфальт рванулся навстречу, гостеприимно встречая бандитов. Теперь на нём валялись все четверо.
Парень продолжил путь, даже не оглянувшись на спасённую. Он не видел, как девушка в сиреневом балахоне отделилась от стены и сделала пару шагов в его направлении.
— И снова чёрное.
Цепь прибила новую жертву к стене. Иглы вонзились под ногти. Быстро поняв, что освободиться не в силах, он продолжил додумывать прерванную мысль. Присутствие игл заметил, лишь когда, вспомнив о чём-то тяжёлом, попытался и не смог сжать кулак...
— Странно, а если так, а если по китайской методе? Всё бесполезно... — девушка была весьма озадачена полным отсутствием малейших признаков боли, — и я не могу прочесть твою память, значит, в ней нет никого живого, кто был бы тебе дорог, кем тебя можно пытать. Жаль...
Цепь выскользнула из предплечья, парень упал на асфальт. Иглы, загнанные в болевые точки, растворились будто по мановению волшебной палочки.
— Как тебя зовут, не знающий боли? — с усмешкой спросила она.
Он смотрел сквозь неё, уста по-прежнему шептали какое-то имя. Происходящее вокруг его мало интересовало...
— Лиля, — представилась она, не дождавшись ответа.
По его горлу прокатился тугой комок, взгляд стал осмысленным:
— Влад.
— Ты первый, кому я не могу причинить боли. Не скажешь, почему так?
Парень кивнул в сторону истекающего кровью мужика у стены.
— Как думаешь, если я дам ему пинка, он это почувствует?
— Жаль, что я могу питаться лишь той болью, что причиняю сама... Выходит, твои страдания просто невыносимы, — она говорила всё тише и последние слова почти прошептала, — ты никуда не спешишь?
— А если бы и спешил, можно подумать, ты меня так просто отпустишь?
— Ты интересный: там кидаешься защищать девчонку, здесь равнодушно смотришь на это, мм, тело.
— Я не могу ему помочь — ты мне не по зубам, — его взор снова устремился куда-то в неведомые дали.
— Расскажешь, что с тобой произошло? А я отпущу этого очкарика...
Неохотно вынырнув из мира грёз, Влад устроился поудобнее. Безрукавка жалобно затрещала, он туго перевязал рану на правой руке выдранной полоской материи. Пальцы сжались в кулак, затем распустились пятернёй. Судя по всему, кость не задета.
Лиля присела рядом, обхватив колени руками. Голова низко склонилась, взгляд упал на асфальт, словно рассматривая что-то в серой пыли. Капюшон обвис, скрывая лицо почти целиком.
— Несколько лет назад я был совсем не таким, каким ты видела меня сейчас. Случалось и грабить, и убивать... Все началось с дурацкого пари... — дыхание стало частым и глубоким, он коротко сглатывал, начиная говорить всё быстрее и быстрее. — В общем, поспорили, что самая красивая девка во дворе будет моей. Тогда казалось, баба как баба... просто красивая. На самом деле, она была ангелом...
Драгоценные картины прошлого всплывали одна за другой. С них ему улыбается милая девушка, почти девочка, с широко распахнутыми навстречу этому прекрасному миру глазами. Он видит только Её, всё вокруг блекло и серо, тает туманной дымкой. Люди и предметы начинают жить и обретают краски лишь тогда, когда Она прикасается к ним. Вот Она кормит щенка, который решается выползти из подворотни только к ней. Секунду спустя память рисует Её же падающей на землю, хрупкое девичье тело закрывает собой ребёнка от пинка в стельку пьяного амбала. Трудно представить, что было бы с малышом, если Её пришлось везти в больницу... Ещё миг, и Она с радостным криком бросается ему на шею, он аккуратно подхватывает Её на руки и долго кружит...
Дыхание перехватило, больше минуты Влад не мог вымолвить ни слова. Глаза предательски заблестели, он крепко зажмурился, затем резко тряхнул головой, смахивая солёные капли с ресниц.
— Короче, она была... я выиграл пари, ославил её соответственно и пошел пить выигранную водку. Сколько ни пил, а она всё не шла из головы, тут её братец припёрся...
Укрытые в тени капюшона глаза блеснули холодным зелёным светом:
— По твоим словам и не скажешь, что ты защитник всех слабых и немощных, однако же, я видела...
— Она покончила с собой. Когда я понял, что сделал — хотел последовать за ней, но это слишком лёгкий путь, удел трусов и слабаков. Жить, понимая, что натворил, гораздо труднее, а знать, что поправить ничего нельзя, и вовсе невыносимо. — Влад глубоко вздохнул, — я поклялся жить за себя и за неё. За неё — значит делать то, что не может делать она... Отпусти этого, да я пойду.
— Значит, ты помогаешь кому-либо только во имя той единственной и неповторимой?
— Именно так. Я свободен?
— Да, а очкарик уже мёртв... До встречи.
Он побрел прочь. Казалось, на плечах лежит горный хребет. Ноги автоматически отмеряли шаги, а взгляд блуждал по неведомым дорогам. Где-то там далеко, в ином мире он обнимал Её, ласково нашептывая на ушко нежные слова. Она щебетала, словно птичка, освещая всё вокруг одним своим присутствием. Где-то там далеко они вместе, они счастливы.
***
Разбрасывая капли дождя во все стороны, крутящаяся монетка описала короткую дугу и скрылась в кулаке Лили.
— Опять тёмная...
Она уверенно зашагала по бетонной платформе вдоль путей к навесу железнодорожной станции. Босые ступни разрывали тонкую плёнку луж, вздувающуюся пузырями от падающих с прохудившегося неба капель. Балахон промок насквозь и плотно облегал худенькое тельце. Но Лилю, видимо, не беспокоили ни дождь, ни промокшая одежда.
Вечернее солнце, прячась за сплошной пеленой туч, подкрадывалось к горизонту. Ветер нехотя трепал отрывные номера телефонов на объявлениях.
Влад стоял, прислонившись к стене и слегка запрокинув голову. Звук шагов заставил его поднять веки. В небольшую клетушку станции вошла девушка в сиреневом балахоне. Её спина коснулась противоположной стены. Ручейки воды бежали по узким бёдрам, впитывая бриллианты дождинок. Набрав силу, становились похожими на небольшие речки, которые сливались друг с другом и, обрываясь чуть ниже колен, крохотными водопадами падали на бетон.
Прошел час, а может, минута, оба уже давным-давно не мерили время. Зелёные глаза, спрятанные далеко под тенью капюшона, хищно блеснули. Она качнулась, едва заметно оттолкнувшись спиной от стены, прошлась вдоль неё.
— Ты думаешь, что хуже, чем сейчас, уже не может быть? — изумрудное пламя в её очах разгорелось сильнее, высветив тонкие дуги бровей.
— Попробуй, буду рад, если ты сумеешь заглушить мою боль, причинив иную.
— Я расскажу о себе, — в её и раньше бесстрастном тоне звучал лёд.
— Было бы любопытно узнать, как рождаются демоны, или кто ты там?
— Демонами не рождаются, ими становятся! — Лилия резко отвернулась, иначе бы Влад увидел освещённое пылающим взглядом лицо. Ледяной тон растаял в один миг, её голос дрожал, а пальцы выстукивали едва слышную дробь по штукатурке.
Тугая волна воздуха заставила лепестки объявлений затрепетать в бешеном ритме, товарный поезд с гулким грохотом нёсся мимо. Колёса равномерно отстукивали стыки между рельсами, вагоны рокотали под тяжестью грузов. Протяжный гудок разнёся над пригородом. Когда состав проехал, она продолжила:
— Становятся не по своей воле! Такими делаете нас вы, люди. Ты думаешь, пытки — моё хобби с рождения? Нет, когда-то я помогала всем, кому могла, забывала о себе. Но все вокруг причиняли мне лишь страдания. Со временем я нашла смысл жизни в боли, и стала черпать силы в ненависти. Но скоро моей ненависти оказалось слишком мало, чтобы продолжать жить. И я научилась питаться чужой...
— Значит, когда кому-то больно — тебе становится легче?
— Нет, мне становится больнее, и это даёт мне силы. Я не получаю радости от пыток. Наоборот, принимаю их страдания, переживаю вместе со своими жертвами и, ты не поверишь, даже плачу вместе с ними. ...А когда-то я помогала.... Помогла бездомному, и он убил моих родителей, помогла случайному прохожему найти ключ, а он сдал меня в интернат, кто-то сказал, что ради квартиры. Но я не сломалась, продолжала верить людям, продолжала им помогать. Через пол года из армии вернулся брат, забрал меня. Всё как будто бы вернулось на круги своя, и жизнь продолжается. У меня даже появился парень. Я любила его, любила, как любят раз в жизни, любила без оглядки, без сомнений.
Образ красивого статного молодого человека вынырнул из тёмных глубин памяти. О нём говорили всякое, называли даже убийцей, но она не верила. Она прыгала ему на шею, и он подолгу кружил её, почти как брат в детстве. Его губы ласково нашептывали нежные слова, и, казалось, это никогда не кончится, счастье было так близко....
— Но он бросил меня. Брат узнал об этом и пошел разбираться, а ТЫ, ТЫ убил его!
Лиля развернулась и резким движением сбросила с головы капюшон. Чёрные, как крылья падшего ангела волосы, рассыпались по плечам. В глазах вспыхнул дьявольский огонь, закрыв собой бездонное море боли. Губы сжались тонкой линией в вымученной полуулыбке.
В один миг перед его глазами пронеслись: спящие улицы, видные в щёлку между занавесками мчащейся скорой; хрупкая девушка с перетянутыми поалевшими бинтами запястьями; безумно мечущийся из стороны в сторону больничный коридор; врач со всепонимающим взглядом; стандартное «мы сделали всё что смогли...»
Ноги подкосились, Влад рухнул на колени, руки упёрлись в бетонный пол, дыхание вырывалось с шумом. Голова с трудом поднялась, глаза округлились и, казалось, вот-вот вылезут из орбит, взгляд остановился на её лице:
— Лиля?!
— Ты думал, меня больше нет, возможно, даже винил себя в этом. Но я не умерла... Так знай, смерть.. детская шалость в.. в сравнении с тем, что сдел.. ты, — она хотела сказать это с насмешкой, но голос не слушался, то поднимаясь до слишком высокого, то обрываясь на полуслове.
Тонкие круги от удаляющихся шагов разбежались по рябой плёнке нескончаемой лужи. Не оборачиваясь, Лиля бросила вслед:
— Твоей болью нельзя питаться, потому что она перемешана со счастьем видеть меня, — её голос оборвался — она поняла то, что сказала, а ещё чуть раньше почувствовала, — но больше я не доставлю тебе такого удовольствия.
Девушка пошла быстрее, чувствуя, что ей долго не потребуется чужая боль — своя плещется через край. Перед глазами вертелась монета, медленно поворачиваясь то тёмной стороной, то светлой. Она застилала собой весь мир, вместе с ней вертелась её жизнь, её судьба, её счастье...
***
Далёкий фонарь нехотя расплёскивал тусклый свет, который тут же жадно поглощала ночная тьма. Упругие струи дождя раскручивали монетку то в одну, то в другую сторону. Рука выметнулась из-за плеча девушки, медяк исчез в перевитом тугими жилами кулаке.
Влад нашел Лилю несколько минут назад. Она стояла к нему спиной:
— Ты хочешь всё вернуть, так ведь? Ты хочешь увидеть меня прежнюю?
— Да...
— Помнишь, как мы расстались?
Воспоминания нахлынули жарким маревом. Солнечный день, хорошее настроение, выигранное пари: «Смотри, какую монету я нашел, одна сторона блестит и сверкает, а другая совсем чёрная. Я сказал тебе, что ухожу, но мне и с тобой неплохо. Пусть случай всё решит». Широко улыбнувшись, он подкинул денежку: «Выпадет светлой вверх — остаюсь, нет — ухожу»
Лиля зажмурилась. Тёмные пучины памяти разверзлись, и жгучие картины прошлого всплыли на волнах отчаяния. Перед её взором вертелась монета, закрывая собой всё, даже Его лицо. Она крутилась мучительно долго, никак не желая падать, а коснувшись пола, целую вечность танцевала на ребре, выписывая бесчисленные пируэты. Когда же медяк остановился, оба увидели чёрную поверхность...
— Разве бы я мог забыть?
— Я знаю, как ты жаждешь продлить нашу встречу ещё хотя бы на миг. Блестящая — и мы останемся вместе, начнём всё сначала, — металлический кружок взлетел в воздух, — ощути всё, что чувствовала я тогда!
Упругие струи дождя раскручивали денежку всё быстрее и быстрее. Она хотела было поймать монету, но Влад оказался быстрее. Его рука, разбивая тугие струи дождя, выметнулась вперёд, чиркнув по балахону на её плече. Теперь медяк был намертво зажат в кулаке. Лиля обернулась. Она никогда не видела его таким: глаза лихорадочно блестели, спрятавшись глубоко под надбровными дугами, щёки ввалились, а побелевшие губы едва заметно подрагивали.
— Сколько можно сваливать любое решение на что угодно, только не на себя!? Не по твоей воле умерли близкие, не по твоей воле ты лишилась меня, не по своей воле ты стала такой, — его голос прерывался тяжелым дыханием, взгляд вспыхнул искрой надежды, — но ты можешь стать прежней по своей воле!
Тонкая цепь, описав широкий полукруг, сшибла Влада в глубокую лужу. Едва он попытался подняться, цепь ударила с новой силой, заставив пролететь по грязи добрых два метра.
— Я бы хотел начать всё сначала, но... это невозможно... я не достоин, но ты... Ты можешь стать прежней!
— Ошибаешься.
— Ты всё ещё любишь! — он хотел сказать «любишь меня», не смог.
— Пусть так.
Новый удар заставил его стукнуться о высокий бордюр.
— Пусть даже теперь это взаимно, — продолжила она, — Неужели ты думаешь, что палач сможет стать прежней наивной девчонкой?! Ведь мы не виделись три года, а мне нужно было питаться болью каждый день.
Ещё удар.
— Но ты же сказала, что попытаешься?
— Да, если бы выпало светлое.
Она хотела было уйти, но Влад неожиданно выпалил:
— У Даши, которую ты спасла тогда давным-давно, родился братик, и они играют вместе.
Словно невидимая молния ударила в девушку. Грома не было, но воздух будто бы посвежел, а небосвод в непроглядную ночь просветлел. По застывшему лицу демона прокатилась волна тепла.
Медленно, словно повторяя движения давно забытого танца, Лиля подошла к Владу, её ладошка с бесконечной нежностью коснулась его щеки. С изумрудных глаз на миг спала непроницаемая пелена, и он увидел весь ужас, царящий в её душе. Увидел, как тьма ненависти окутывает свет любви, рождая сумерки боли. Увидел, как лёд отчаяния гасит пламя надежды, создавая океан тоски.
— Сначала я хотела выжить только для того, чтобы ещё хоть раз увидеть тебя, — с каждым словом рука очнувшейся на мгновение прежней Лили холоднела, в ожившую было душу вновь вползал демон, — но цель пропала, осталось лишь средство — пытки людей. Ты лишь на миг пробудил осколки прежнего чувства. Его не склеить. Я разучилась любить — умею только ненавидеть. Я бы давно убила тебя, если бы смерть не была тебе лучшим подарком.
— Чужая боль для тебя не пища, а средство, чтобы заглушить свою. Ты просто не хочешь этого признать.
— Какая разница? Я слышу запах новой жертвы. Ты больше никогда не сможешь увидеть меня, а я тебя. Мы заслужили это...
Её руки поднялись, начиная плести сложное заклинание.
— Постой, откуда ты знаешь, что выпало чёрное?! — он сверлил взглядом свой кулак с зажатой в нём монетой.
— Она всегда падает чёрным вверх. Подбросив её, я обманула тебя — у нас не было шанса сейчас, как и тогда.
Кулак с зажатой монетой начал судорожно подниматься. Надежда, что именно в этот раз выпало светлое, робкой бабочкой вспорхнула в душе:
— Нет. Никто и ничто не будет решать за меня, за нас... — вновь опустить руку стоило невероятных усилий.
— Прощай, — прошептала Лиля, заканчивая заклинание.
— Я не маг, не певец, не целитель душ и могу найти лишь один, самый простой выход... лишь один способ облегчить твои страдания... — едва слышно прошептал Влад, — мучиться должен я. А ты, ты ни в чём не виновата. Про... — Губы не слушались, не желая произносить последних слов.
Левая рука привычно нащупала длинный нож. Влад крепко обнял её, не чувствуя, что острое лезвие, разорвав сердце, уже прошло сквозь хрупкое девичье тельце и почти на треть вонзилось в его грудь. Ему казалось, что падающая рука Лили не просто чиркнула по щеке, а подарила последнюю капельку тепла, чудом уцелевшую в окутанной мраком душе...
Никто не мог видеть, как её отчаяние и боль тысяч замученных ею людей отныне поселились в его глазах.
— Как бы я хотел сказать тебе «прости», но не сказал, и уже не скажу. Потому что такое нельзя прощать...
Упругие струи дождя молотили по спине. Раскалённые капли слёз катились по щекам, смешиваясь с ледяными ручейками дождя. Опустив бездыханное тело на асфальт, он ощутил, как вся тяжесть небесного свода обрушилась на плечи. Казалось, к ногам привязаны стопудовые гири, каждое движение давалось титаническим усилием.
«Мне никогда не узнать, поступил ли я верно. Можно ли было её спасти, не убив?»
Шаг.
«Тогда я убил ангела, сейчас — демона, но почему же сейчас в тысячу раз больнее?!»
Шаг.
«Смогу ли нести не только свою, но и её боль и не стать демоном?»
Шаг.
«Смогу ли помогать людям не по её воле, по своей?»
Его плечи выпрямились, хотя на них по-прежнему лежал небесный свод. Шаг стал быстрым и широким, несмотря на то, что гири с ног никто не снимал. Затуманенный взор просветлел, но в глазах по-прежнему отражалась бесконечная печаль.
Далёкий фонарь устало мигнул. Кулак разжался, и медная монетка, ни разу не перевернувшись, упала в грязь. Блеклый луч света отразился от блестящей поверхности.
Сергей Игнатов © 2008
Обсудить на форуме |
|
