|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Другие Татьяна Беликова © 2009 Хоса Те, кто знает меня и не брезгует общением, зовут меня Хоса. Просто Хоса. Ибо, какие ещё красивые имена, фамилии, титулы и звания может носить урод? Никчёмная жизнь моя зародилась случайно. Когда, после известного землетрясения «Оливия», произошедшего десять лет назад, в лаборатории института оплодотворения столкнулись и разбились две стоявшие рядом колбочки. Содержимое их, а именно образцы яйцеклеток в левой, и сперматозоидов в правой, смешались и дали жизнь зародышу, то есть мне.
Вследствие череды последующих ошибок, эмбрион мой посадили уважаемой в городе леди, которая уже отчаялась, было, стать матерью. Впрочем, радости материнства она предавалась недолго, ровно до момента моего рождения. Диагноз докторов был окончателен и жесток. Уважаемая индига, супруга добропорядочного индиго, произвела на свет... простого «хомо сапиенса»!
Примитивного человека, начисто лишенного каких-либо способностей, отличающих его от животных. Наличие у меня разума оказалось не в счёт. Не в силах выдержать удара, маменька моя ушла в монастырь. Папенька женился на молоденькой индиге, которая родила ему двойню полноценных детишек. Меня же отправили в приют.
Воспитатели в приюте считали своим прямым долгом ежедневно напоминать о моём уродстве. Когда я, глядя в зеркало, и видя там круглощёкую физиономию с соломенными кудряшками и огромными синими глазами, заявлял, что вовсе не считаю себя уродом, разве что веснушек могло быть поменьше; то вызывал этим у воспитателей приступы справедливой ярости. Благочтимая Серафима Огоньевна взглядом раскаляла каменный пол под моими ногами, заставляя танцевать на нём, отдёргивая то одну, то другую ногу. А Телекинза Движьевна заставляла ремни, веники, указки и другие подручные предметы прыгать по моей спине. Причём без всяких с её, воспитательницы, стороны усилий, лишь одним желанием и силой мысли. Зря пытался я бороться с летающими предметами. Скудные мои человеческие силёнки быстро истощались под торжествующими взглядами почтенных индиг. Скоро усвоив, что дерзкие мысли мои лучше держать при себе, я всё реже стал подвергаться телесным наказаниям. В минуты особого расположения воспитательницы даже снисходительно гладили меня, убого по макушке и причитали. За это я, видимо, должен был быть особенно благодарен. Однако, когда я слишком долго вёл себя хорошо, это начинало казаться подозрительным. Тогда меня вели на исповедь к отцу Телепатию. Это было самым тяжким испытанием. Как не тщился и не силился я скрыть свои неправедные мысли от его святейшества, этого мне никогда не удавалось. Грязные секреты и порочные скрытые думы мои во всей красе выползали наружу. Дабы очистить меня от нечистых помыслов, применяли порку.
Понять меня могли лишь сотоварищи по наказаниям, потому общался я лишь с хулиганами и озорниками. Послушные дети стыдились даже смотреть на меня, а когда я случайно задевал кого-нибудь из них локтём или плечом, взвизгивал, бежали мыться и жаловаться на меня воспитателям. Озорники же приняли меня в свой круг, хоть и подшучивали порой над моей природой. Они даже имели благородное желание сделать из меня индиго. Часами они занимались со мной, пытаясь научить каждый своей способности. Старший из них вечно взлохмаченный, Левитан, заявлял, что нет ничего проще, способности летать. Ну, или хотя бы парить в воздухе. Он велел мне сесть в позу лотоса, закрыть глаза делать всё, что он велит. Я послушно подчинялся ему, хотя был абсолютно уверен в провале. Долго я напрягал мозг, рисовал перед глазами облака и остальное, что советовал делать Левитан. Мне даже начинало казаться, что у меня получается. Я перестал чувствовать землю под собой. Наверно, ноги занемели, подумал я и открыл глаза.
— Ааааа!
Громкое плюх, чуть слышное хрусь, и слёзы боли градом покатились по моим щекам. Оказалось, Левитан подумал, что в экстремальной ситуации, мои способности откроются быстрее. Пока я сидел с закрытыми глазами, он своей силой поднял меня в воздух. Ожидалось, что, испугавшись, я включу силу левитации, подобно тому, как люди учатся плавать, если их бросить посреди океана. Левитан ошибся. Что ж, с кем не бывает. Перелом обеих ног, впрочем, зажил очень быстро. Местный доктор Анаболик излечил меня прикосновением за пару секунд. Как вылечил и ожоги моих ступней, когда меня учили ходить по раскаленным углям. Безболезненными были попытки предсказывать будущее. Я пытался угадать, что будут давать на завтрак. Очень старался. Я так отчетливо видел и почти ощущал на вкус огромный шоколадный торт со взбитыми сливками, разноцветный фруктовый мармелад, сахарные пряники в виде зверюшек и шипучий лимонад! Но на завтрак всё же подавали перловую или манную кашу. Иногда с кусочком сыра или с яблоком. Напиток — неизменное горячее молоко, со скользкой пленкой, возникающей при остывании. И даже, когда я, смиряясь с действительностью, предсказал на завтрак манную кашу и молоко, нас неожиданно угостили восхитительным яблочным пирогом и апельсиновым соком, в честь дня рождения директора приюта.
Я оставил попытки, пытаясь принять себя таким, какой я есть. Но верные товарищи не позволили мне пребывать в депрессии и покое. Сестры Гидра и Аква предложили блестящую идею, научить меня дышать под водой. Мои вялые попытки сопротивления остались не замеченными. Под бодрящие крики друзей меня потащили к реке. Моя первая клиническая смерть в нежном шестилетнем возрасте, к сожалению, не принесла мне покоя. Из состояния блаженного небытия меня вырвал доктор Атанат. Как и последующие четыре раза. После последней остановки сердца в результате укуса королевской кобры, которую я должен был усмирить взглядом, во мне что-то надломилось. Я стал замкнутым и нелюдимым ребёнком. Прежних товарищей старательно избегал, чем, разумеется, вызывал заслуженное их негодование. В конце концов, все они смирились, поняли, что убогость моя неисправима, и оставили меня в покое.
Став изгоем, я предавался размышлениям. Уродом я себя, по-прежнему, не считал. Я понимал, что другой. Я не индиго, но разве это так плохо? Осторожно, стараясь не вызвать гнева, я спрашивал об этом воспитательниц.
— Конечно, плохо, Хоса. Господь не наградил тебя способностями, как обычных индиго...
— Но, в остальном-то, я нормальный!
— Нормальный! Психи тоже считают себя нормальными.
— А разве я один такой? — не унимался я, — неужели в целом мире не родилось больше ни одного мне подобного?
— Случаются, конечно, такие несчастья, — с искренним сожалением вздыхала воспитательница, — что и говорить рождаются и дети с хвостами, и с заячьей губой. Ошибки природы. Но физические изъяны можно, хотя бы, исправить хирургически. А ты останешься уродцем навечно.
Разговоры такие пользы моей ранимой душе не приносили. Поэтому расспросы я тоже прекратил. И занялся мечтами. Грезил, что однажды, когда выросту большим и сильным, заставлю всех уважать уродов. Нет, я введу другое слово. «Другой» или «особенный» звучит лучше.
Теперь моими лучшими друзьями стали книги. Благо воспитательницы мои посчитали это добрым знаком и не противились моей тяге к знаниям. Обычных же детей индиго в библиотеку загоняли из под палки. Более всего интересовали меня исторические энциклопедии. На их страницах я искал упоминание о «других».
Я узнал, что цивилизация индиго насчитывает более десяти миллионов лет. Появление цивилизации имеет множество гипотез. Официальная — жизнь зародилась на Зёмле с одноклеточных, которые в процессе эволюции развились до вида современных индиго. Были также различные религиозные версии. И даже такая сумасшедшая, будто древние индиго — пришельцы с другой планеты! Цивилизация развивалась стремительно, быстро пройдя племенной, рабовладельческий и феодальный строи. Несколько долго задержалась монархия. Всё потому, что захвативший власть Фобос Страхиус Первый, владеющий даром вызывать самые потаённые страхи в каждом, держал народ в повиновении и ужасе. За время его правления не было ни одного бунта, и вовсе не потому, что народ был всем доволен.
Сын его Кощей Фобосович, получивший прозвище Бессмертный, задержался на престоле пятьсот лет. За это время сменилось несколько поколений. И радикально настроенная молодёжь подняла-таки восстание. Тирана свергли и приговорили к аннигиляции.
Умами народа завладел новый вождь Хипно Внушитель, предложивший новую форму общества. Новыми ценностями стали мир, равенство, труд. Равенство достигало анекдотических крайностей. Граждане, одинаково стриженные, одетые в штампованную одежду цветов «мира»: голубой и зелёный, с одинаковым рвением твердили одни и те же мысли; и были практически неразличимы. Единственной индивидуальностью был сам Хипно, который с удовольствием вкушал плоды своих фантазий. Справедливости ради стоит отметить, что в эту эпоху народ жил, как никогда мирно, слаженно и дружно. Многие индиго до сих пор с ностальгией вспоминают о «золотом времени». Но Хипно Внушитель оказался смертен. Причём смертен внезапно и совершенно неожиданно. Жизненный путь великого вождя прервал бунтарь Антигипнозий, который не подвергался внушению, и хотел жить по другим правилам. Долго жить по этим своим правилам он не успел, так как был мгновенно растерзан взбешенной толпой. Растерянный народ долго не мог прийти в себя после потери вождя. На Зёмле царила анархия. Наконец группа умных граждан нашла решение. Народные выборы. Кандидаты проходили строгую проверку на наличие способностей в той или иной мере влиять на сознание других индиго. Избранные главы правительства мало помалу, навели порядок. На Зёмле расцвёл здоровый социо — капитализм.
Всё это я прочёл в адаптированной детской исторической энциклопедии с картинками, потому столь внушительное количество информации уложилось в голове достаточно легко. К сожалению, в истории ни слова не попалось о хоть сколько-нибудь известном «человеке». Тогда я углубился в биологию, социологию, географию, фантастику и мемуары знаменитостей. Лишь в медицинском справочнике, я нашёл упоминание об «уродстве». Отсутствие каких-либо способностей, помимо пяти чувств, присущих любому млекопитающему, считалось тяжёлой и неизлечимой болезнью, своего рода мутацией организма. Таких больных советовали избегать. К моменту полового созревания «уродов» необходимо было стерилизовать, дабы не получить потомков — мутантов. Найденный материал меня не только не обрадовал, но и испугал. Я не особенно осознавал, что ему грозит, но хирургическому вмешательству организм противился.
Одним погожим майским вечером я встретил друга . Как только я увидел грязные пальцы ног, торчавшие из прохудившихся ботинок, цветы ромашек, вплетённые в свалявшуюся бороду и обаятельную беззубую улыбку; понял, что это мой самый лучший друг. Букс был гражданином Мира. Он подошёл к воротам приюта за подаянием. Там не отказали. Сердечные воспитательницы набили его котомку остатками обеда и велели мне передать старцу. Я передал. Представился и тут же предложил ему дружбу. Правда, я заранее предупредил его о своём уродстве, а то мало ли? Букс на это рассмеялся и протянул мне огромную шершавую руку.
Мы очень быстро подружились. Чем-то мы были очень похожи. Два изгоя.
Меня единственного Букс привёл в своё жилище, небольшую пещеру с охапкой соломы вместо постели.
Единственное, что немного мешало нашему общению, это немота Букса. У него не было языка. Как произошло с ним это несчастье, поведать он, конечно, не мог. Впрочем, это мелочи. Нам вполне хватало моего языка. Я целыми днями рассказывал Буксу о себе, ребятах из приюта, воспитательницах. Букс учил меня вырезать громкие свистульки из молодых побегов тополя, ловить рыбу руками, кормить с ладони птиц. Я восхищался Буксом, и решил, что, когда вырасту, тоже стану «гражданином мира».
Как-то я завёл разговор о людях и индиго. Пересказал прочитанное в учебниках. Букса эта тема явно встревожила. Или заинтересовала? Я не всегда верно толкую его эмоции. Он слушал меня внимательно, качал головой, и, казалось, хотел мне возразить. Как же мне хотелось понять его. Я был уверен, что Букс знает всё на свете. Что ему известно про таких, как я и многое другое. Букс взял суковатую палку и начертил на земле: «Проведи меня в библиотеку!» Он умеет писать?!!! Это стало для меня полным открытием. Этот старец казался мне очень умным, но в его грамотности я сомневался. А зря. Я пообещал Буксу, что обязательно что-нибудь придумаю.
В библиотеку мы пробрались ночью, благо она не считалась большой ценностью и не охранялась. Букс жадно бросился к полке исторических книг. Бегло листал одну за другой, посмеивался, хватал другую. Я боялся его отвлекать, но любопытство просто прожигало мне все внутренности. Я потянул его за рукав и попросил объяснить всё. Старик вздрогнул и
Удивлённо уставился на меня. Он так увлекся чтением, что забыл обо мне. На секунду задумался и изобразил жестом карандаш. Точно!!! Как я сразу не догадался. Я притащил ему несколько библиотечных бланков, перевернул чистой стороной и протянул карандаш.
Старик взял письменные принадлежности и уверенным почерком написал: «Меня заинтересовала современная подача истории. Когда-то я сам составлял учебник. Но более верный»
— Ты составлял учебник? Ты был историком, Букс? — восхищенно вскричал я.
— Моё имя Мнемус, — прочёл я на бумаге и, наверное, покраснел, почувствовал, как у меня горят щёки и уши. Имя Букс я выдумал сам. Старик снова взял бумагу и принялся писать. Он исписал мелким, аккуратным почерком четыре листка и протянул мне. На бумаге лежали ответы на мои вопросы.
Оказалось, что Букс всё-таки индиго, а не человек, как я мечтал. Индиго с потрясающей редкой способностью. Он обладал памятью прошлого, помнил прошлое всего мира. Младенцем он знал о своей прошлой жизни. По мере взросления вспоминал события из всё более глубокого прошлого. В юношестве оспаривал учебники истории. А, повзрослев, подался в политику. Здесь ему перекрыли все дорожки, так как, его активное непринятие официальной версии происхождения Зёмли и появления на ней индиго, «наверху» восприняли агрессивно. Властям была выгодней официальная версия истории, хотя та имела множество неточностей и недосказанностей. Об этом ему и сообщили прямым текстом, предложив направить свои уникальные способности в другое русло. Его попросили доработать старую версию и подлатать дыры в ней.
— Ну, а какова же, правда, Букс? — с нетерпением вскричал я, не замечая, что называю его выдуманным именем.
Старик взял чистый листок и приготовился к письму. Я превратился в ожидание, поэтому лёгкий шорох за окном расслышал очень отчётливо. Отдёрнув тяжёлую бархатную штору, я успел заметить лохматую мальчишескую голову. Левитан. Кто же ещё смог бы подглядеть в окно третьего этажа. Чего доброго сдаст меня воспитательницам за кулёк конфет. Букс уже дописал. Я поспешно сунул его исписанную бумажку в карман и потянул его из библиотеки, попутно объясняя, что нас засекли. У ворот я попрощался с Буксом, обещал придти завтра. Сам укрылся в кустах и принялся за чтение. С жадностью глотая строчку за строчкой, по ступенькам проникая вглубь великой тайны, за пару минут я узнал всё.
На третьем этаже зажгли свет. Похоже, искали меня. Долго прятаться я бы не смог. Всевидящий профессор Взорисс обнаружил бы меня, не выходя из своего кабинета. Поэтому я срочно закопал записку Букса поглубже в землю. Лучше, конечно, было бы её сжечь, но ни времени, ни огня у меня не было. Спрятав улики, я отряхнулся, натянул на лицо улыбку и, насколько мог, беззаботно вошёл в здание приюта. На первом этаже было тихо. Многие уже спали. Поднимаясь по широкой лестнице, я столкнулся лицом к лицу с воспитательницей.
— Доброй ночи, Телекинза Движьевна, — улыбнулся я, пытаясь проскользнуть наверх мимо неё.
— Хоса! Где ты был? Весь приют ищет тебя, — она преградила мне дорогу.
— Я гулял с другом...
— Ах, с другом! А зачем ты водишь своих грязных вшивых друзей в светлые стены нашего приюта. Тебе дозволили читать книги из библиотеки, а ты позволяешь трогать их какому-то...какому-то бродяге! Что ещё ты натворил?
— Ничего, Телекинза Движьевна. Позвольте, я пройду в постель.
Вместо ответа воспитательница силой взгляда запеленала меня в лестничный ковёр и по воздуху потащила в исповедальню. Я вырывался, как только мог. Всё, что угодно. Бейте, пытайте. Но только не водите меня туда!
Отец Телепатий, одетый, как обычно в белую с золотой каймой рясу, встретил меня благосклонной улыбкой. Я старался не смотреть в его глаза. Если прежде я боялся признаваться ему в своих «не смиренных» мыслях, то сейчас мне, действительно, было, что скрывать.
— Здравствуй, Хоса. Что на этот раз ты скрываешь, несчастное дитя. Поделись со мной своими грязными мыслями, и я очищу тебя от них.
Я молчал. Зажмурился. Закрыл ладошками глаза. Через мгновение почувствовал, как мои ладони кто-то с силой отдирает от лица, а веки раскрываются против воли. Злорадно улыбаясь, на меня смотрела Телекинза Движьевна. Отец Телепатий вонзил пронзительный взгляд в мои беспомощно распахнутые глаза. С минуту он смотрел в них, ежесекундно меняясь в лице.
Человек — это не урод и не мутант. Это отдельный высокоразвитый вид разумных существ. В отличие от индиго, люди имеют более сильную волю, физическую силу и более развитый мозг, способный разносторонне развиваться. Так один человек может быть учёным, при этом уметь петь, рисовать, писать стихи и отлично играть в теннис. Тогда, как индиго имеют лишь одну способность, которую используют в жизни. Индиго не могут существовать вне общества, где они взаимно дополняют друг друга.
Вообще, индиго — это потомки людей с планеты Земля, высадившихся сюда чуть более двухсот лет назад. Атмосфера Зёмли( как её назвали по аналогии с Землёй) выделяла специфические пары, которые сказались на строении организма новых поселенцев. Со временем произошла мутация, и потомки людей стали рождаться с некоторыми отклонениями или сверхспособностями. Потом это стало нормой. Индиго перестали называть себя людьми и отождествлять себя с ними. Индиго признали себя самостоятельной расой и решили позабыть тот факт, что произошли от людей. Была выдумана версия, что индиго появились на Зёмле изначально. Эта версия была утверждена официально и стала преподаваться в школах и ВУЗах. В начале этого столетия индиго, обладающий памятью прошлого, профессор исторических наук Мнемус Архивариус опроверг настоящую теорию и пытался издать собственную историческую энциклопедию. Он подвергся гонениям. За неповиновение властям, был осуждён, как государственный преступник. Сорок с лишним лет провёл в заключении, где при «несчастном случае» лишился языка.
Отец Телепатий в ужасе отвернулся от меня и вытер пот со лба.
— Оставьте нас наедине, — крикнул он воспитательнице.
Та вышла, скорчив недовольную мину. Отец Телепатий наклонился ко мне:
— Маленькое чудовище, — прошептал он без злобы, но со страхом, — и как ты намерен поступить с полученными знаниями?
— Я не думал об этом. Букс мне подскажет. А Вы знали правду?
— Мне ли не знать правду? Даже если её скрывают за молчанием и ложью языка? Конечно, знал. Уже очень долго. Но зачем нужна эта правда? Мне, как и большинству индиго куда ближе другая правда, лежащая на страницах учебников. Я «верю» ей. А тебе я бы советовал лететь туда, к «хомо сапиенсам». Здесь ты никогда не найдёшь покоя. Да и наш покой вечно будешь портить. Мне бы сдать тебя сейчас властям, как малолетнего преступника, но да не хочу на старости лет грех брать. Лети на Землю, маленький человек!
Я уже знаю, что на востоке планеты есть посольство Земли. Его существование скрывается от индиго. А меня там приняли. Я больше не урод. Медсестра, обследующая меня, сказала даже, что я «очень милый и смышлёный мальчик»! Через два месяца мы летим на Землю. Я и Букс. Может быть, на Земле больше любят правду?
Татьяна Беликова © 2009
Обсудить на форуме |
|
