|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
А был ли мальчик? Наталья Безюк © 2009 Как Иван-царевич невесту искал «Книге мастеров» посвящается
Как стало Ивану-царевичу осьмнадцать лет, призвал его к себе Додон, царь-отец, да и говорит:
— Жениться тебе, Ванюша, пора. Сватал я было за тебя Агафью-царевну, да похитил её Кощей Бессмертный. Придётся тебе, сынок, идти, из беды её выручать.
— Да как же это? — спросил Иван-царевич, который как раз собирался закатить трёхдневную пирушку.
— А налетел вихорь чёрный, подхватил Агафью, да унёс за тёмный лес, за высокую гору, где есть царство Кощеево.
Не привык Иван-царевич спорить с отцом. Пошёл он в указанном направлении, сперва из дворца, потом через стольный град, и мощёной шёл дорогой, и просёлочной, и узенькой тропиночкой, пока не зашёл в такую глухомань, что куда идти и вовсе непонятно. А тут как раз стемнело вовсе, и вдали какой-то огонёк показался.
«Есть охота, спать охота, — подумал Иван-царевич. — А помирать неохота вовсе. Может быть, там у костра и разбойнички, а всё живые люди». И пошёл на огонёк.
Пришёл он к ветхой избушке. Забор повален, крыша вся в яминах, у будки на цепи скелет собачий. Два окошка как два подслеповатых глаза, такие чумазые, что свет через них еле пробивается.
Хотел Иван-царевич в дом, да в доме и крыльца два, и двери две, в какую стучать, в какую сунуться? Углядел он на правой двери череп с костями, да и постучался в левую.
— Входи, не заперто! — крикнул кто-то в избушке.
Иван-царевич толкнул двери, вошел, только под ногой что-то хрустнуло. Смотрит — а на полу такой же череп с костями, только, видно, из гнилой двери гвоздик выпал, на котором он держался. Да уж поздно идти на попятный.
Видит молодец — сидит у стола ветхая старушка, а на столе ужин на двоих.
— Не меня ли ждёшь, бабушка? — спросил Иван-царевич.
— А как за ужин платить будешь, добрый молодец, наличными али в кредит? — улыбнулась старушка, показав молодые, крепкие зубы. Особенно хороши были клыки. Дома Ивану-царевичу всё даром давали, да кое-что ещё взять уговаривали, так что денег он с собой не носил — лишняя тяжесть.
— Как это — в кредит? — спросил он.
— Вот станешь царём — вернёшь. Пятьдесят процентов годовых. А не хочешь — вот бог, а вот порог.
— Пятьдесят? Да хоть сто, — засмеялся Иван-царевич, подсаживаясь к столу. — Что там у тебя? Картошка с грибами? Только отец мой, царь Додон, ещё крепок. Ты ещё доживи...
— Сам-то доживи, снова улыбнулась-оскалилась бабушка. — Не забыл, куда путь держишь?
— Вообще-то Агафью-царевну вызволять, в царство Кощеево, только в какую это сторону, понятия не имею...
— Это горе не беда, — успокоила старушка. — Дам я тебе провожатого, он в Кощеевом царстве всех знает. Клубочек, эй, Клубочек, кис-кис-кис!
Тут с печки спрыгнул огромный полосатый котище, зелёные глазищи, только железные когти об пол звякнули. Перекинулся он через голову и превратился в маленького небритого мужичка в драной тельняшке и «маскировочных» штанах.
— Семён Путепроводный, по прозвищу Клубочек, добрый волшебник в бегах, — представила его бабуся. — А вот справиться с Кощеем задача потрудней. Придётся у сестры меч просить.
Старушка взяла скалку и принялась стучать в стену, с которой тут же полетела штукатурка. Видимо, не в первый раз, потому что стена была вся в дырах. Через какое-то время заскрипело крыльцо и вошла ещё одна старушка, точь-в-точь такая же.
— А так не проще? — указал Иван-царевич на дверь, соединявшую, судя по всему, две половины дома.
— Нет, мы, как поругаемся, эту дверь заколачиваем, а как миримся, доски-то отрываем, только долго это... А дело не ждёт, — ответила первая старушка. И похвалилась сестре: — Вот, дала кредит сто червонцев под сто процентов, на пятнадцать лет, если не ошибаюсь.
— Продешевила, — скривилась вторая. — А по рукам-то, небось, и не ударила? Эх, дура ты, дура!
Ударили по рукам.
— Вот и слушай, что тебе старшая сестра говорит!
— Это кто ж старшая? Кто старшая? Уж не ты ли?
— Ну не ты же, а?
Старушки с визгом сцепились, пришлось их разнимать и приводить в чувство. Теперь их можно было различать по синякам и царапинам. Если бы ещё знать, кто есть кто...
— Берёте кладенец на срок до месяца — платите, как за полный месяц, — объясняла старушка с поцарапанным носом. — Это будет ещё сто червонцев в месяц, в кредит на пятнадцать лет под сто процентов... — она принялась жевать губами, мысленно подсчитывая.
— Тоже дура, — сказал вдруг Клубочек. — Двойняшки, что поделать. Ну зачем ему с кладенцом таскаться, ещё потеряет.
— За утерю в тройном размере от стоимости. Выдача под залог. Если залог в кредит... — начала было бабка.
— Не перебивай. Там же на входе кладенцы выдают, сколько их осталось от прежних посетителей. Нельзя Кощея в честном бою одолеть.
— Ну и что? — хором сказали старушки.
— А то, что останетесь вы и без грибов, и без меча, и без денег.
— Тогда сделаем по-другому. Какая у нас такса на консультационные услуги? — спросила старушка с подбитым глазом.
— Сто... сто пятьдесят... По рукам?
Пойдёте в заповедный бор, найдёте там дуб, — учили старушки. — На том дубу...
— Так на каком на том?
— Он один среди ёлок. Так вот на том дубу ларец златой на цепях булатных. В том ларце заяц, в том зайце утка, в той утке яйцо. В яйце том игла. Тоже золотая, а в игле той смерть Кощеева. Как сломаешь её, так ему и конец.
— На цепях булатных? Тогда, может, и кладенец не помешает, — молвил задумчиво Клубочек. — Или хотя бы ножовка по металлу. Ларец-то я открою как-нибудь.
Наутро отправились Иван-царевич с Семёном-Клубочком Кощееву смерть искать. Думал Иван-царевич, что уж хуже глухомани быть не может, да завел его Клубочек в такое место, что старушкиной чащобы вдвое глуше. Страшно стало царевичу, а Семён остановился да и свистнул трижды разбойным свистом.
— Ты чего, ты же добрый! — оторопел Иван-царевич.
— И кто это тебе сказал? И кому ты поверил?
Тут откуда-то сверху к ним соскочил чернявенький, вертлявенький мужичонка с шальными глазами.
— Здорово, Дрозд! — сказал Клубочек.
— Привет, братан! — откликнулся мужичонка, и они обнялись.
— Так вы братья?
— Нет, служили вместе. Дрозд будет прикрывать нас с воздуха, — объяснил Семён. — Я любым зверем быть могу, даже рыбой, а птицей — нет, не дано.
— А лошадью можешь? — спросил Иван-царевич. — Что-то ноги у меня подустали.
— Ещё чего! Я тебя обещал проводить, а не подвезти, — осерчал Клубочек.
Долго ли, коротко ли, вышли они из чащобы к болоту, трясине непролазной. А посреди той трясины островок, а на острове одинокий дуб среди ёлок. А на дубу том ларец златой на цепях качается, каменья самоцветные на солнце играют.
Оборотился Дрозд птицею, а Клубочек котом, и к сундуку. Крутили, вертели, наконец открыли, и выскочил из сундука заяц, да бежать. Шерсть на нём серебряная, на животе четыре лапы и на спине ещё четыре, на случай, если те устанут. Кот, не будь плох, прыгнул зайцу на спину и давай его драть когтями. Дрозд помогает, долбит клювом. А заяц верхними лапами от них отбивается. Но изорвали они зайца в клочки, выпала из него утка, да в небо. Сделался Дрозд ястребом, налетел на утку и разорвал её пополам. Выпало из утки яйцо и полетело в болото. Бросились удальцы туда и видят: держит яйцо лягушка.
— Давай сюда, — протянул руку Клубочек.
Ан это уж не лягушка, а женщина в зелёном платье.
— Не отдам, — говорит, — если на мне не женишься.
— Женюсь, конечно, — не моргнув, ответил Семён. — Вернусь из походу и женюсь непременно.
— Сколько можно! — возмутилась женщина-лягушка. — Детей из первого помёта уже женить пора, а ты мне всё мозги крутишь!
— Ну, милая, — Семён привстал на цыпочки, неловко чмокнул её, тем временем нежно забирая яйцо. — Мы как раз к Кощею идём, вот победим его, а потом я твоим вопросом займусь. Дрозд, учти, сорока чёртова, камни на сундуке все посчитаны, чтоб не было у меня, как в тот раз!
Ещё немного погодя добрались Иван-царевич с Клубочком до Кощеева царства. Дома в нём чёрные, небо подпирают. Огни перемигиваются синие, как гнилушки, жёлтые, как совиный глаз, да кроваво-красные. А вой и гром стоит такой, что друг друга не слышно, хоть криком кричи. Закрыл Иван-царевич со страху глаза, а Клубочек взял его, болезного, за руку и повёл, ничего не спрашивая, к Кощею на личный приём. Шёл Иван-царевич, себя не помня, одной рукой в Семёна вцепившись, а другой яйцо смерти оберегая, только слышит — тихо вдруг стало и голос какой-то нечеловеческий сверху вещает:
— Слепой, что ли? Инвалиды без очереди.
Открыл Иван-царевич глаза и видит: стоят они с Клубочком в светлой комнате, а посередине косяк дверной, как есть пустой, никуда не ведущий. Около того косяка стол, а за столом серое уродище, и на косяк пустой лапой кажет.
Удивился Иван-царевич, а Семён, как не в первый раз, шагнул себе в эту «дверь», и Ивана за собой потянул. И попали они в такую же комнату, только как в зеркале: и стол с другой стороны, и шишка у серого уродища не на правой щеке, а на левой.
Только вот Клубочек в проем дверной с той стороны человеком зашёл, а с этой котом вышел.
— С животными нельзя, — сказало уродище, и пришлось Семёну обратно возвращаться.
Стало уродище Ивану-царевичу вопросы разные задавать, но тут уж он не убоялся, отвечал:
— Я есть Иван-царевич, царя Додона сын, прибыл из Тридевятого царства, а цель визита моя — освободить Агафью-царевну.
И в дверь, указанную уродищем, смело шагнул.
Да оказалась там не комната вовсе, а гроб из хрусталя и булата, и понёс тот гроб Ивана-царевича по дворцу Кощееву. Много чего царевич в пути насмотрелся, было у него время крепко подумать, а как прибыл к тронному залу, где сразу два серых уродища на часах стояли, потребовал меч-кладенец.
— Мечи перед вами кончились, — сказало одно из уродищ и протянуло ему ножик столовый из чернёного серебра. — Бери, что есть, али так ступай. Пришло твоё время.
Как раз над дверью на стене «Иван, Додонов сын» огненными буквами проступило. Растворились на пяту створы дубовые, петли булатные, и вошёл царевич в зал. То есть зальчик. Даже не очень большую комнату: малый тронный зал для личных приёмов.
— Тесновато тут у тебя, — сказал Иван Кощею. — Как биться-то будем? — и посмотрел на свой ножик.
Трон Кощеев стоял на возвышении, а сам Кощей был таков, как старушки давеча обсказали: с лица молодой, да чёрный и худой. Посмотрел он на Ивана-царевича сверху вниз и сказал насмешливо:
— Зачем с тобой биться? Я тебя на одну ладонь положу, другою прихлопну.
— Можно и без боя, — согласился Иван-царевич, — только отдай ты мне Агафью-царевну.
— Агафью? — задумался Кощей. — Отдать? Тебе?
— Быстрее думай! — сказал Иван-царевич, а сам яйцо смерти вынул из-за пазухи да потряс, и стало слышно, как игла в нём перекатывается.
— Не шуми, — проворчал Кощей, — думать мешаешь. Нет, Агафью никак не получится, поскольку её уже освободили.
Иван-царевич постучал по яйцу ножичком.
— Не волнуйся, — сказал кощей, охая и хватаясь за сердце, — у меня их ещё десяток, царевен этих. Выбирай любую, — и указал рукой на чёрное зеркало. В нём медленно сменялись миловидные девушки.
— Вот всех и отпусти, — царевич похрустел скорлупкой.
— Эй, осади! — прикрикнул на него Кощей. Или ты грибов у Яги переел? Или я ослышался, ты не Иван, а Имран? Даже в этом разе больше четырёх не дам.
— Поторгуйся со мной ещё, нечисть! — сказал Иван, сгибая иголку.
— Вот Софья Премудрая, самая тебе, дураку, пара, — затараторил Кощей. — Из соседних земель, папаша тоже будет рад...
В это время в зеркале кружилась очень даже симпатичная царевна, Иван-царевич, заглядевшись на неё, задумчиво кивнул головой, а иголка возьми и сломайся. Тут раздался страшный грохот, всё вокруг посыпалось
Очнулся Иван-царевич ближе к вечеру на каких-то руинах, в объятиях какой-то незнакомой девушки в зелёном, не той, что в зеркале, да вроде и постарше его самого, но как будто бы тоже ничего себе.
— Вот и рухнуло царство Кощеево! — сказал ей Иван-царевич, обводя рукой окрестности, потому что нельзя же было сразу начинать со следующего вопроса: — А ты вообще кто?
— Я невеста твоя, Софья Премудрая. Домой нам пора, Ванюша, честным пирком да за свадебку.
— А в зеркале?..
— И кто тебе сказал? И кому ты поверил?
— Ну, пойдём, что ли? До дому ещё топать и топать. На чём бы тут подъехать?
Из-за обломка стены вышел огромный серый волк и заступил им дорогу.
— Папуля! — бросилась к нему Софья.
— Садись, молодёжь, подвезу! — довольно сказал волк голосом Семёна.
***
За некоторое время до того Семён и Кощей сидели в пультовой — тесной комнате, увешанной хрустальными шарами, чёрными зеркалами и граммофонными трубами. Кощей в спешке глотал исходившую паром лапшу из пластиковой коробочки.
— Ну, с почином, — сказал он, поднимая пластиковый стаканчик, чокнулся с Семёном и они выпили. — Так, старшенькую пристроили... сколько их у тебя там осталось?
— В первом-то помёте пятьсот с чем-то, — вздохнул Семён, — слава богу, в люди только сорок выбились. Остальные где-то квакают, с ними проще.
— Там у тебя Агафьи нету? Тут на эту Агафью аж пять заявок, а она уже ушла. Если в подробности не вдаваться, какая такая Агафья, можно и твоих...
— Да их по именам только жена помнит, может, и Агафьи есть. Ты запиши, кого и сколько тебе надо, я посмотрю там. Если в первом помёте нет, можно и в младших, в известных пределах. Она же каждый год нерестится, — Клубочек стукнул кулаком по столу. — Где же мне их прокормить? Я же не такой богатый, как ты, вот и бегаю, кручусь!
— А чему тут завидовать, чему завидовать? — всполошился Кощей. — Ну да, богатство, а как оно мне достаётся? Совсем зачах, ни поесть, ни поспать толком, никому дело доверить нельзя. Вот смотри, смотри!
В одном из зеркал девушка и парень задумчиво стояли на берегу реки, поглядывая то на её бурные волны, то на приближавшуюся погоню.
— Чему я тебя учил, дура? Позади, позади себя надо было полотенце кидать, а ты куда? — закричал Кощей прямо в зеркало, словно девушка могла его услышать. Потом нагнулся к одной из труб и гаркнул туда: — Дрозд! Подкрепление с воздуха в пятый квадрат! Перенеси этих балбесов через реку!
Кощей прошёлся туда и сюда, потом ткнул в какой-то хрустальный шар:
— Этот-то хорош! Ах, рухнуло царство Кощеево! Не дождётесь! А вон тот? Ох, и пусть память о нё сотрётся вовеки! — кривляясь, передразнил он царевичей. — Ничего, надо будет сына женить или дочку пристроить, сразу меня вспомнишь. Додон-то так и не заплатил мне ещё, ну да ладно, будет знать, как нарушать обязательства по срокам. Слушай, Сёма, а подкинь-ка ты деток домой. Заодно привет отцу передай и поторопи с оплатой. Эх, гулять так гулять, как старому другу плачу за дорогу в оба конца, но только первый и последний раз, а то и правда всё царство прахом пойдёт...
Наталья Безюк © 2009
Обсудить на форуме |
|
