|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
И даже вечность когда-то начиналась Елена Тучина © 2010 Вечные вопросы Широкая вольная река мерно несла свои воды, заключенные в высокие откосы песчаных берегов. В небе бушевал восход. Сияющее медное солнце сквозь предгрозовые розово-серые тучи пробиралось вверх по небосклону. Дул сильный ветер, пригибалась к земле высокая, выгоревшая за долгое знойное лето трава. Восход окрашивал все вокруг в странные, где-то слишком светлые, золотисто-персиковые, где-то слишком темные, почти угольно-черные, тона.
Над рекой, у самого обрыва, стоял молодой загорелый мужчина. Медно-русые кудри трепал ветер, отблескивали солнечным огнем стекла очков в массивной оправе. Лев Гордеев в свои тридцать два года был неисправимым романтиком. Он обожал закаты и рассветы, причудливые изменения облаков и таинственное сияние луны, безмолвие звезд в темноте ночи и грохот грозовых раскатов. Быть может, виной тому был характер, вобравший в себя черты матери-поэтессы и отца-геолога. А может быть, все дело было в профессии, в бесконечно любимой и единственно возможной работе астрофизиком.
Еще в глубоком детстве, когда маленький Лёвушка разглядывал простенькие картинки об устройстве Солнечной системы в яркой книжице, он задавал бородатому и добродушному папе один единственный вопрос: «А что дальше?» И на столе появлялась энциклопедия по астрономии. Звезд становилось больше, они собирались в галактики. С жадностью и интересом Лёва читал о новых мирах, с легкостью запоминал названия далеких звезд, их координаты и характеристики. Когда новые данные были освоены, Лев спросил снова: «А что вокруг?» И погрузился в образовательные фильмы и программы о теории относительности, о пространстве и времени, о гравитационных линзах, о сверхновых и черных дырах.
В своем воображении мальчик видел эту потрясающую картину Вселенной с сияющим веществом и зияющим антивеществом. Все устройство мира было простым, понятным, как это может быть понятно только ребенку. Лев скользил в своих фантазиях по неизведанному пространству, силой мысли за одну секунду перемещался на многие световые годы. И тревожил его теперь другой вопрос: «А где граница?» Человеческое сознание желало видеть край, границу Вселенной. Да, после Большого взрыва все расширяется. Но где происходит это расширение, в каком другом пространстве это происходит, как взаимодействуют они на этом рубеже? На эти вопросы учебники и фильмы ответить не могли. Единственным способом было найти на них ответы самому.
Лев выучился на астрофизика. Еще в студенческие годы зарекомендовал себя как старательный, вдумчивый, талантливый исследователь и был приглашен в крупнейшую обсерваторию мира. Радость, искреннее счастье, все те чувства, которые он испытал при встрече с телескопами и вычислительной техникой, невозможно было описать и выразить словами.
Гордеев погрузился в работу. Наблюдал, измерял, сравнивал, анализировал, строил гипотезы, опровергал их, выдвигал новые. Ответы на некоторые вопросы он получал, некоторые приходилось откладывать. Все чаще его занимали проблемы и парадоксы такого важнейшего параметра как время. И очередным, терзавшим, мучавшим его вопросом был: «А когда все началось?» Когда началась Вселенная, все, что вокруг нее и параллельно с ней? Когда началось время? Думать об этом тяжело. Лев всегда страдал, когда не мог представить процесс от начала до конца, в эволюции, в схемах, картинах и красках.
Многие вопросы должны были скоро получить ответы или породить новые вопросы. Льва пригласили принять участие в космической экспедиции. Небольшой корабль «Лотос», принцип действия которого был основан на одном из феноменов пространства-времени, открытом, объясненном и смоделированном Гордеевым и его коллегами, отправлялся за пределы Млечного Пути.
Лев сгорал от нетерпения. Тренировки, освоение новой техники, длительный инструктаж, все это могло вымотать кого угодно, только не его. Детская искрящаяся мечта отправиться к звездам, не во снах и фантазиях, а наяву, полететь куда-то дальше Луны или Марса, увидеть, открыть что-то доселе неведомое, становилась реальностью.
В эту последнюю ночь перед полетом Лев отчаянно не мог уснуть. Он метался на своей постели в духоте крохотного домика на окраине звездного городка. Не выдержал и еще затемно отправился к реке. Редко ему доводилось встречать рассвет так, на бескрайних российских просторах, слушая плеск волн, а не на мониторе телескопа под щелканье приборов.
Ветер гнал к горизонту легкие облачка, где они превращались в тяжелые, налитые водой, грозовые тучи. Подсвеченные лучами восходящего солнца облака стремительно меняли форму. Лев видел рыжего льва с такой же кудрявой гривой, как и у него самого. Розового слона, который добродушно улыбался и желал всего хорошего. Слон превратился в нежно-сиреневого дельфина и плеснул хвостом. Над солнечным диском появился золотой дракон с причудливыми крыльями. На спине у дракона виднелась женская фигурка, длинные волосы всадницы развевались.
Сверкнула молния, через несколько мгновений послышались раскаты грома. Затренькал коммуникатор.
— Да... — рассеянно отозвался Лев, не в силах оторвать глаз от грозовой феерии.
— Доктор Гордеев, через полчаса отправляется транспорт на космодром, — пробурчал механический голос.
— Спасибо... — по привычке поблагодарил Лев, хотя роботу было все равно.
Он постоял на берегу еще некоторое время, пока с неба не начали падать крупные прохладные капли дождя.
***
В освещенной утренними лучами кухне пахло только что сваренным кофе и свежей сдобой. Пожилая пара неспешно завтракала, тихо переговариваясь. Дородный мужчина с седой окладистой бородой с нескрываемым восхищением смотрел на свою супругу. Миниатюрная женщина с едва заметной проседью в рыжих волосах отвечала ему чуть насмешливой улыбкой.
Они были вместе уже много лет. Немало было пройдено и пережито. Но за это время их чувства не угасли, не утратили былой силы, но приобрели новые оттенки, так становится интереснее и богаче хорошо выдержанное вино.
Громкие позывные выпуска новостей привлекли внимание стариков к экрану визора, мерцавшему высоко на стене.
— Экстренное сообщение! Сегодня в восемь часов тридцать минут по московскому времени на Центральном космодроме разбился шатл, направлявшийся к кораблю «Лотос». Из семнадцати человек пассажиров и экипажа выжили только двое. Бортмеханик Александр Крылов и ученый-астрофизик Лев Гордеев. Пострадавшие находятся в крайне тяжелом состоянии и доставлены в клиническую больницу звездного городка. По свидетельствам очевидцев в момент взлета в шатл ударила молния. Как это могло произойти на взлетно-посадочной полосе главного космодрома страны, оборудованного по самым современным стандартам, специалисты ответить затрудняются. Бортовые самописцы пока не найдены. На месте трагедии работает наш собственный корреспондент...
Мужчина и женщина, словно постаревшие сразу на несколько лет, горестно посмотрели друг на друга.
***
Лев летел в ультрамариново-синем небе. Мимо пролетали белоснежные перистые облака. Под ним, насколько хватало взора, простиралось удивительное лазурно-голубое море. Лёву охватило чувство радости, хотелось кричать и смеяться. Он раскинул руки, словно пытаясь обнять весь этот необыкновенный мир, и летел, летел, летел.
Уже стали видны пенистые барашки на гребнях волн, и ему на секунду стало страшно. Но вдруг рядом раздалось хлопанье крыльев, в один миг Лев очутился на шипастой спине огромного дракона. Чешуя переливалась всеми цветами радуги, расправив крылья и маневрируя длинным хвостом, чудище парило на воздушных потоках. Постепенно Лев освоился и получал ни с чем несравнимое удовольствие.
Наконец, далеко внизу стал виден гористый остров, поросший зеленью. Дракон закружился над ним и спланировал на утес. На самом краешке скалы, вытянувшись тонкой стрункой, стояла девушка. Заметив появление дракона, она подошла ближе. Медово-золотистые локоны струились по ее плечам, спине почти до колен. Огромные, синие, цвета моря и неба, глаза смотрели ясно и светло. Все черты ее были словно высечены из мрамора талантливейшим из скульпторов. На ней был надет длинный светлый хитон, оставлявший открытыми лишь руки да щиколотки, перехваченные ремешками кожаных сандалий.
Девушка подошла к дракону, прижалась щекой к его уродливой морде и произнесла что-то ласковое на незнакомом Гордееву мелодичном языке, в этот момент она заметила Льва, слезавшего с драконьей спины.
— Здравствуйте! — сказал он и отчего-то низко поклонился.
— Силы тебе, незнакомец! — улыбнулась девушка и поклонилась в ответ. Лев очень удивился, что она заговорила по-русски, лишь слегка протягивая гласные.
— Вы, наверное, мне снитесь, — внезапно пробормотал он. Не мог же быть реальностью этот удивительный полет и красивая, как богиня, девушка.
— Не более, чем ты мне! — всплеснула она руками. — Мне нравится этот сон и эта встреча!
— Да, мне тоже очень приятно, — рядом с ней Льву хотелось быть галантным и смелым рыцарем. — Меня зовут Лев Гордеев, я из России. С Земли, — добавил он.
— Земля — прекрасный мир! — кивнула, будто вспоминая, девушка. — К сожалению, название моей родины тебе ни о чем не скажет. А мое имя ты вряд ли сможешь произнести... Но, впрочем, зови меня так, как тебе захочется!
— Я буду звать тебя, — Лев на мгновение задумался, — Аурея, Золотистая! — он взял ее узкую ладонь в свою и поцеловал воздух над кончиками ее пальцев.
— Вот мы и знакомы, Льеэв! — радостно рассмеялась вновь нареченная. — Сейчас тебе пора, но мы встретимся совсем скоро!
***
На смену яркому сказочному миру пришла душная темнота. И боль. Казалось, болела каждая клеточка организма. Дышать было тяжело, горло пересохло и саднило. Лев хотел лечь на бок и тогда понял, что не чувствует ни ног, ни рук, не может пошевелиться. Его охватила паника, и единственное, что он смог сделать, это широко распахнуть глаза.
Лев увидел белый высокий потолок. Нос закрывала пластиковая маска. В помещении было тихо, лишь изредка слышалось пощелкивание каких-то аппаратов. На основании этих скудных данных, Гордеев пришел к одному возможному выводу: случилось что-то страшное, и он в больнице.
В палате никого не было, положения своего Лев изменить никак не мог, поэтому начал планомерно исследовать свои возможности. Точнее, их отсутствие. Заключение было неутешительным. Он слышал, выдел, мог дышать. Попытался сказать что-то, но голосовые связки не слушались, не раздалось даже хрипа. В туловище сохранились какие-то островки чувствительности, но о состоянии внутренних органов судить было сложно.
Мелькнула тень, в палату зашла молоденькая сестричка, склонилась надо Львом. Увидев его открытые глаза и мгновенно оценив показания приборов, она выглянула в коридор, кого-то приглашая. Появились родители, друг детства и жизни Славка и аспирантка Анечка.
Мама бросилась к Лёве, стала целовать лоб, щеки, ладони. С ее глаз то и дело срывались слезинки, но, слишком рационально заметил Лев, чувствовал он эту святую влагу не всегда. Отец обнял маму за плечи, говорил что-то бодрое и успокаивающее. Мол, это ерунда, главное, что жив, медицина любого на ноги поставит.
Славка был не в своей тарелке, смотреть на Льва было ему тяжело и страшно. Такой энергичный, веселый, его друг прикован к этой дурацкой койке. Жутко Славе было и другое. Он мог быть восемнадцатым на шатле, но, в связи с грядущей свадьбой, от полета отказался. Всего этого говорить друзьям было не обязательно. Они давно выучились понимать друг друга без слов.
Анечка, побледневшая, тихонечко сидела в уголке, кусая губы. Она чувствовала себя лишней, но не могла не прийти. По рассказам, Славкиным, разумеется, чьим же еще, Лев знал, что двадцатидвухлетняя девушка влюблена в него. Если бы он иногда отвлекался от телескопов, формул и компьютеров, он, возможно, заметил бы это и сам. Но Анино трудолюбие и находчивость Лев всегда ценил.
Слава, понимая, что родители товарища люди пожилые и лишние волнения при взгляде на искалеченного сына им не к чему, минут через пятнадцать увел их из палаты. Аня медленно подошла к койке.
— Лев Борисович! Послушайте меня, все непременно будет хорошо. Вам операцию сделают. У нас ведь самые замечательные врачи, будете как новенький! А пока... — девушка запнулась, — вам ведь трудно так, молча. Я запрос сделаю сейчас в Москву на нейролингвистическую систему.
Лев удивленно взглянул на Аню. Вот это да! Как же он сам до этого не додумался! В его положении нейролингвистическая система единственный способ для передачи мысленной информации в окружающий мир. Молодец Анечка!
— Но вы и теперь, наверное, хотите что-нибудь сказать. Давайте так, я буду буквы по алфавиту называть, а вы, когда нужную услышите, глаза закройте.
Лев согласно мигнул. Спустя некоторое время в блокноте у девушки появилась надпись: «Систему самую лучшую. Деньги с моего счета. Всех вас люблю!». На последнем слове Анечка зарделась, пообещала, что все сделает, как нужно, чмокнула его в щеку и убежала.
Уставший от всей этой суеты Лев провалился в сон.
***
Открывшийся перед ним пейзаж был совершенно фантастическим. На чернильно-бархатном небе сияли две луны. Одна — полная, ярко фиолетовая, другая — лишь узкий нежно-сиреневый серпик. Вокруг царила пустыня. Белоснежный крупный песок, замерший волнами, казался лиловым в лунном свете. Высокие барханы отбрасывали длинные тени.
Аурея сидела на одном из барханов босая, в короткой серебристой тунике, кудри собраны в тяжелый узел. Дракон, свернувшись чашуйчатым кольцом, спал у ее ног. Лев подошел и опустился на песок рядом с ней. Так они сидели молча, глядя на пустыню, луны, звезды.
— У нас много вопросов, а времени совсем мало, — медленно пропела Аурея, и ее голос казался хрустальной мелодией. — Спрашивай, я отвечу, если смогу.
— Где находится твой мир, в какой звездной системе? — первый вопрос сам слетел с губ.
— Наш мир — не звездная система, — покачала она головой. — Наш мир то, что ты называешь черной дырой. К тому же, мы находимся в другом вечностном кольце. Наша часть Пустоты стремится к сжатию, а не к расширению, как ваша.
Она говорила немного странно, словно переводила на русский понятия своего языка: «вечностное кольцо» вместо «временной петли», «Пустота» вместо «Вселенной». Но Лев прекрасно понимал ее.
— Но как тогда могла произойти наша встреча?! — удивился он самому простому из всего происходящего.
— Как ты правильно заметил в прошлый раз, только во сне, — она приветливо улыбнулась. — Все мыслящие существа моего мира погружены в глубокий сон. Но мысленно мы можем отправиться в любой уголок Пустоты.
— Расскажи о своем народе, о вашем мире, — почти шепотом попросил Лев.
— Нашей цивилизации много вечности. Мы обладаем колоссальным знанием, потому что почти завершили свое движение от начала до конца (она сказала от «свободного к тесному», но Лев, кажется, понял ее правильно). Частицы все ближе друг к другу, все тяжелее. Скоро все станет слишком тяжелым, и разумное прекратит свое существование. Мы знаем это, мы готовы к этому, мы погружены в сон.
Лев задавал еще множество вопросов и, как правило, получал ответы. Аурея спрашивала и сама, а он, как мог, отвечал ей. Хотя понимал, что его знания о собственной Пустоте ничтожны.
***
Очнувшись ото сна, Лев увидел перед глазами небольшой монитор. Какая Анюта все-таки умница! Нашли, привезли, установили! Интересно, система уже работает?..
В палату вошел врач, мужчина средних лет в нарядном белом халате.
— Доброе утро, Лев Борисович! Как спалось? Поглядите, какую технику к вам доставили, — доктор указал на монитор. — Стоит только вам захотеть, и будете болтать пуще прежнего! Попробуете? Просто прикажите экрану включиться.
Лев согласно прикрыл глаза и как можно отчетливее подумал: «Включись!». Экран загорелся. Цветные иконки, рассыпавшиеся по нему, предлагали сделать выбор: речь, письмо, телефонный разговор, телевидение, интернет... Гордеев выбрал речь. Где-то сбоку зашуршал динамик.
— О, прекрасно! — воскликнул врач. — Давайте поговорим.
— Добрый день, — не своим механическим голосом «проговорил» Лев.
— Просто великолепно! Вы очень быстро освоились с системой!
— Доктор, я бы хотел знать все о состоянии моего здоровья. Я ученый, не скрывайте от меня ничего.
— Хорошо, — врач слегка нахмурился, но, казалось, был готов к этому вопросу. — У вас очень серьезно поврежден позвоночник и часть черепно-мозговых нервов. Внутренние органы, к счастью, работают неплохо. За одним исключением. Неважно ведет себя сердце. Мы делаем все возможное, чтобы его функция восстановилась, но в вашем положении это довольно затруднительно. Пока сердце не начнет работать нормально, мы не можем начать манипуляции для лечения ваших поврежденных нервов. Вы молодой сильный мужчина, занимаетесь спортом, вредных привычек не имеете. Я уверен, что постепенно вы все преодолеете. Было бы желание! Есть оно?
— Я очень хочу поправиться, — произнес Лев. — Мне многое еще нужно сделать.
***
Их встречи с Ауреей происходили каждый раз, как Лев погружался в сон. Девушка обладала огромными, невероятными знаниями об устройстве Пустоты. И пусть часто она говорила иносказательно, намеками, Лев все же что-то понимал, преломлял через призму собственного опыта, искал параллели.
Эти встречи, эти фантастические разговоры породили в нем жажду к работе. На помощь вновь пришла нейролингвистическая система. По экрану побежали длинные ряды формул, порожденных мыслью ученого. Обездвиженный, лишенный почти любой возможности в этой жизни, Лев пользовался главной из них — возможностью размышлять.
Рассказы Ауреи выстраивались перед ним чередой логических предпосылок и выводов. Один из главных методов в работе астрофизика — сравнение. Если не можешь объяснить этот процесс, найди похожий. Лев, опираясь на собственные знания, проецировал новые закономерности на свою Пустоту, свою Вселенную.
В какой-то момент он засомневался, насколько все его выкладки и построения соответствуют действительности, не слишком ли он погрузился в мир чудесных снов. И тогда Лев решил показать свои многостраничные рассуждения самым надежным людям — Славику и Анечке.
Славка только присвистнул, когда бегло просмотрел документ и увидел одну из заключительных формул: «Брат, да это Нобелевка, по меньшей мере!» Анюта с восхищением смотрела на руководителя. Какая сила духа, работать и создавать в такой ситуации! Лев объяснил, что это лишь небольшая часть из той теории, которой посвящены его размышления. И взял с друзей слово, что они не будут распространяться, пока он не сформулирует все положения до конца.
Ему еще предстояло ответить на самый главный вопрос.
***
В тот день Лев чувствовал себя прекрасно. Приходил врач, сообщил, что работа сердца нормализовалась, Льва скоро начнут готовить к операции. Он написал несколько страниц, порадовался солнечному свету и веселой зелени за окном. И как-то неожиданно заснул.
Аурея, невыразимо прекрасная в длинном тяжелом бархате цвета красного вина, была, напротив, грустна и немногословна. Она задумчиво гладила кончик драконьего хвоста и изредка бросала на Льва пронзительно-грустный взгляд.
— Мы больше не встретимся, Льеэв. Мне сложно даже спать. Все стало слишком тяжело. Мне грустно. Мне очень жаль.
— Аурея... — Лев мог только шептать. Эта девушка стала слишком важна для него, для его жизни. И работа, теории и гипотезы были здесь совершенно не при чем. Он крепко сжал ее руку в своей. Большее было невозможно. Да и не нужно.
— Льеэв, я хочу, чтобы ты задал мне последний вопрос, — Аурея была спокойна, мила и приветлива. И он понял, что для нее это не менее важно, чем для него.
— Скажи мне. Когда начинается вечность? — произнес Лев.
— Когда всё умирает, — тихо ответила Аурея и улыбнулась.
Елена Тучина © 2010
Обсудить на форуме |
|
