|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Истории трактира «На Млечном пути» Татьяна Баннова © 2012 Трактир у моря
По узкой, заросшей колючками тропинке я спускалась к морю.
Наконец-то одна: солнце, морской воздух, пляж — и никаких телефонных звонков, проектов, таблеток от стресса. Только я и море. И бабуля...
Честно говоря, её и бабулей-то назвать трудно: за те годы, что я её не видела, она ни грамма не изменилась. По моим подсчетам ей должно быть хорошо за восемьдесят, а выглядит она от силы на шестьдесят пять — прямая спина, твердая походка, огонь в глазах — крепкая старушка! Да и бабушкой она мне приходилась троюродной, если не четвероюродной (вообще есть такое слово?)
Так я и не научилась разбираться в родстве, путаюсь и плутаю в лабиринте кровных уз.
Я гостила у бабули в первый и последний раз — страшно подумать, почти двадцать пять лет назад! Потому я так изумилась, получив от неё письмо с просьбой приехать. В тот день я по привычке заглянула в почтовый ящик, и, вынув газеты и кучу рекламных проспектов наткнулась на конверт, подписанный по старинке шариковой ручкой.
Я сразу её вспомнила. Сразу! Хотя я была тогда такой маленькой, что могла бы и не вспомнить. Но я помню — море, огромное, залитое светом, в котором просвечивали все камушки. Помню, как мы спускались с горы, чтобы искупаться — бабуля брала с собой кувшин с колодезной водой. Поначалу пить её было невозможно: была до того ледяная, что зубы сводило! Но после нескольких часов купания и пребывания на пляже, она была изумительной — прозрачной, сладкой и прохладной.
Родители тогда разводились.
Я этого, конечно, знать не могла — была слишком мала. Отца своего почти не помню, но меня интересует вопрос — почему трехлетнего ребенка отвезли к этой, одиноко живущей старухе, когда в городе было полно родственников?
Она мне рассказывала сказки. Рассказчицей она была замечательной — ни в одной книге потом я не нашла тех сказок с чудесными превращениями и необыкновенными приключениями. Наверно, они складывались у неё в голове так же легко, как рождается у композиторов прекрасная музыка.
«Как я помню все это? — удивилась я, — ведь до того момента как я прочла: «Приезжай погостить. Очень жду. И море тоже», — я никогда о ней не вспоминала.
В три дня я собралась: купила билеты на самолет, до отказа набила сумки: одну — летними вещами, другую — продуктами для бабули.
И даже вспоминать не хочется, как отпрашивалась у шефа! Просила, уверяла, доказывала, требовала, грозила! Потом дала клятвенное обещание быть всегда на связи и отбыла.
Сначала был самолет, потом автобус, до деревни меня подбросил грузовик, а там уж встретила бабушка. Мне пришлось лезть в горы, таща на себе неприподъемные сумки! Бабушка жила далеко от деревни, или, вернее сказать — выше: по её словам — ближе к Богу! Ей хоть бы что — она привыкла к крутым горным тропам, а мне пришлось ох как не сладко!
Главный сюрприз ждал меня дома. Когда мы, наконец, пришли — я стала искать холодильник, чтобы выложить продукты. Бабушка наблюдала за мной с улыбкой, потом сказала, что отродясь и электричества у них в горах не было, не то, что техники! А зачем? За молоком приходят из деревни (бабуля держала коз), еду готовит на костре, зимой — в печи, а свет — так она встает рано, и ложится рано — свету хватает!
Так я и осталась стоять с открытым ртом...
Бабуля тем временем вынесла во двор котелок, и разогрела мне шурпу — лепешки она испекла ещё утром. Ничего вкуснее я в жизни не ела.
— Хочешь, небось, на море-то? — сказала она, с улыбкой глядя, как я уминаю её стряпню. — Беги вот по этой тропке. Да поосторожнее на спуске — случаются обвалы (час от часу не легче!)
Это было три дня назад. Эти все дни я ничего не делала. Вообще ничего — у бабушки было столько сил и энергии, что она прекрасно справлялась со своим хозяйством. Я только диву давалась! На все мои попытки ей помочь — она только отмахивалась...
«Зачем она меня пригласила, — думала я, — ведь мы не виделись четверть века? Неужели она так одинока, что кроме дальней-предальней родственницы некого пригласить к себе в дом?» Тем не менее, я блаженствовала, валяясь на абсолютно пустынном пляже. Рай, да и только! Море, солнце и я...
На четвертый день эта праздность стала меня утомлять. Моя коллекция камней и ракушек была уже такой огромной, что я больше не нагибалась за каждым понравившимся камушком. Я лениво бродила по щиколотку в воде, лежала на теплой гальке, спала и ела. Даже мысли текли сонно и вяло...
Мне уже стало не хватать столицы с её бешеным ритмом жизни. Попросту говоря — я заскучала. А бабуля будто ничего не замечала, пасла коз, пекла лепешки, делала плов. «Эдак я растолстею, — лениво подумала я, и решила — все, сегодня разгрузочный день.
Проваляюсь весь день на пляже, а потом начну готовить бабулю к мысли, что мне пора домой». Загар уже был замечательный, я выспалась, надышалась морским воздухом, насобирала цветов, ракушек и камней — жаль только, сфотографировать меня было некому — бабуля никогда не держала в руках фотоаппарат, и как я не пыталась её научить — дело не продвигалась.
Телефон молчал — линии сотовой связи тоже не добрались до бабушкиной лачуги. Я поначалу нервничала — ведь я обещала шефу не выключать телефон. Но, в конце концов, не моя в том вина!
Положив фотоаппарат в сумочку, и прихватив бутыль с водой, я отправилась бродить по окрестностям.
Я проспала до семи часов вечера...и зачем я только смотрела на часы? Какая разница, сколько сейчас времени? Но телефон только для этого и остался годен, зарядка почти села и через пару-тройку часов его можно будет убрать на дно чемодана.
Солнце было милостиво, море было ласковое и теплое, я плавала, прыгала через волны и так накупалась, что, выйдя на берег, легла на полотенце и мертво уснула. Мне снилось, что передо мной стоит огромная тарелка настоящего украинского борща, густо посыпанного зеленью и сдобренного сметаной. Рядом стояла тарелка с попмушками. Глотая слюнки, я проснулась и усмехнулась про себя: «ну, мать, даешь, до того оголодала, что начались обонятельные галлюцинации!»
После сна на свежем воздухе я чувствовала себя разбитой — к тому же, желудок требовал еды. Я нехотя встала, чтобы свернуть полотенце и обмерла — в двадцати шагах от меня стоял трактир. Самый что ни на есть настоящий! Окна его были приветливо открыты, и вкуснеющий запах борща шел именно оттуда!
Но ведь никакого трактира здесь не было, не было!!! Я пощупала лоб — не солнечный ли удар. Откуда здесь, в такой глуши — трактир? Какие тут могут быть посетители? За те дни, что я ходила к морю, я никого не встретила кроме коз! Но трактир, судя по всему, стоит давно — изба не новая, лак с деревянных наличников уже порядком облупился. Ландшафтным дизайном тоже давненько никто не занимался — клумбы заросли, радовали глаз только огромные желтые подсолнухи, и красные петухи из фанеры, уютно «сидевшие» на плетне.
Я схватила сумочку — проверить, на месте ли деньги и фотоаппарат. Фу-ух, все цело!
И, Слава Богу, у меня хватило ума не купаться нагишом как накануне (я решила, что кроме коз все равно, никто не увидит). А если я вчера просто не заметила этот трактирчик? Какой конфуз!
А, может, я спустилась не по той тропинке? Но ведь я только и делаю, что брожу по побережью. Прошла километров восемь, не меньше!
Чтобы не мучиться больше догадками, я решила зайти в трактир, может быть — даже поесть. «А! — думала я, — черт с ней, с диетой! Поем в удовольствие — не все же бабуле меня кормить».
Я решительно отворила дверь. В глазах сразу потемнело, навалилась дурнота — наверно я все-таки перегрелась.
Пришла в себя я довольно быстро. Как только глаза привыкли к полумраку, я огляделась.
Трактир вовсе не был пустым, как можно было предположить — за столиком сидели трое посетителей. Видно было, что я оторвала их от какого-то важного занятия. Они с изумлением смотрели на меня.
Что это были за типчики! Один маленький — почти карлик в старомодном цилиндре и клетчатом пиджаке, другой — в матросской тельняшке и серьгой в ухе, третий — круглый, лысый, без бровей и ресниц. Я было повернула назад, но заметив необъятных размеров фигуру трактирщицы в дверном проеме, решила быть благоразумной и сесть за столик. В том, что это и есть хозяйка, я не сомневалась ни одной минуты.
— Что вам угодно? — не слишком любезно спросила трактирщица. Голос у неё был какой-то странный.
— Знаете, — растерялась я, — шла вот мимо... И такой запах, невозможно было не зайти!
Хозяйка расплылась в улыбке:
— Да-да, я как раз готовлю.
— Так вкусно пахнет борщом!
— Борщом? — изумилась хозяйка, и тут же спохватилась, — ну, конечно, борщом!
Я стала озираться в поисках меню. Ничего.
Хозяйка молчала. Я подумала, может, мне лучше уйти? Или остаться?
Какой странный трактир... что там бывает в меню — оладьи, зразы с грибами, кисель?
Тут хозяйка, наконец, прервала свое молчание:
— Могу предложить зразы с грибами и кисель. Все очень свежее.
Надо же! Как я угадала!
А хозяйка все поглядывала на дверь. Может, хотела, чтоб я поскорее ушла, а, может, кого-то ждала.
Странная троица (циркачи! — решила я) не отрываясь, смотрела на нас. Я демонстративно прошла к соседнему столику и села к ним спиной. Чрезмерное внимание стало меня раздражать. Ожидая заказ, достала зеркальце и украдкой взглянула на себя: мало ли, может нос начал лупиться, или где-то вымазалась — чего они так таращатся?
Я увидела, чем они были заняты — на их столе не было ни тарелок, ни салфетниц, ни перечницы — солонки. Перед ними лежала груда стеклышек — зеленых бутылочных стекол, которые так обтачиваются морем, что становятся гладкими и приятными на ощупь.
Я про себя усмехнулась — взрослые люди, а занимаются чепухой! Тоже мне — коллекционеры! Я убрала зеркальце обратно в сумочку и стала смотреть по сторонам. Час от часу не легче! Почти целиком всю стену занимала карта звездного неба, выложенная этими самыми стеклышками. Я в астрономии не сильна, но смогла узнать Большую и Малую медведиц. Стеклышки светились — такой мутный, притягивающий к себе свет.
Я засмотрелась...интересно, чем они их подсвечивают?
— Кушайте, пожалуйста! — я вздрогнула от неожиданности. Так замечталась, глядя на звезды, что не заметила, как подошла трактирщица. Ничего себе! С таким-то весом и так бесшумно ходит!
— Муж увлекается звездами, — перехватив мой взгляд, ответила она.
Голос у неё все-таки, был очень странный, он то срывался на высокие ноты, то уходил в шепот, будто она никак не могла урегулировать громкость.
— Кушайте на здоровье, — снова сказала она, не двигаясь с места.
«Наверно, надо расплатиться сразу», — подумала я и протянула ей тысячную банкноту. Она замялась:
— Что это?
— Как что? Деньги! — я стала прикидывать в уме, неужели не хватает? В городе на тысячу я могу свободно пообедать, а тут? Ну, понятно — море, но посетителей-то не густо! Сколько же могут стоить борщ и зразы?
Я достала ещё одну тысячу. Трактирщица повертела их в руках, поднесла к глазам, потом, обернувшись к кому-то, сказала тихо: «В прошлый раз другие были».
Тут я заметила невероятно худого длинного человека, маячившего в тени. «Муж, — поняла я. — Хозяин». Он тоже уставился на тысячные купюры и молчал.
Я решила им помочь, спросила, может, у них нет сдачи?
Тут хозяин ловко протянул руку к моей сумочке, выхватил кошелек, пробежал глазами содержимое, вернул его мне и удалился.
Я оторопела.
— Да вы кушайте, кушайте, — ласково приговаривала хозяйка. Если можно назвать ласковым её срывающийся голос, — не обращайте внимания, мужчины — странные создания!
Тут снова появился странное создание муж и протянул мне сдачу: вернул тысячу и почти семьсот пятьдесят рублей сотнями и десятками. Обед обошелся недорого. Хотя обстановочка здесь та ещё! Хорошо, что мне нет нужды снимать комнату — ни за что не осталась бы тут на ночь.
— Приятного аппетита, — проскрипел трактирщик. Голос у него, надо сказать, был не лучше, чем у супруги. Видимо, это у них семейное.
Троица внимала каждому слову.
Я выразительно взглянула в их сторону — и они, наконец, занялись своим делом. Откуда-то доставали все новые и новые стеклышки, прикладывали их к рукам, губам, глазам — в общем, вели себя настолько странно, что я решила больше не обращать на них внимания,
и приступила к еде. Что-то, а готовить здесь умели!
Еда была бесподобная, к тому же я так здорово проголодалась, что готова была съесть что угодно. С собой я попросила завернуть пирожков с капустой для бабушки. Ведь у них есть пирожки с капустой?
Пирожки, разумеется, были — свежие, теплые, с румяной корочкой.
Взяв сверток с пирожками, я направилась к выходу. Забавная троица (ну, точно — циркачи!) продолжали заниматься своим странным делом.
Я побрела вдоль моря. Домой я уже не торопилась, после сытного обеда-ужина хотелось побродить по берегу, помечтать.
Стеклышко! — я улыбнулась, вспомнив странную троицу, и нагнулась, чтоб поднять тусклое, гладкое зеленое стекло, обточенное морем. Я приложила его к щеке, как делала та странная компания и вскрикнула от неожиданности — меня будто ужалила оса! Я полезла за зеркальцем, машинально сунув стеклышко в сумочку.
На щеке было красное пятно, как от небольшого ожога. «Странно, — подумала я, — ведь уже вечер, как оно могло так нагреться?» Но я уже устала удивляться: хватит с меня на сегодня странностей. Я ещё немного побродила у подножия горы, отыскала свою тропинку и отправилась домой.
К бабуле я пришла, чувствуя себя совершенно разбитой, рухнула на кровать и мгновенно уснула. Снились мне кошмары: стол, стулья, кровать вдруг поднялись в воздух и стали кружиться по комнате — все быстрее и быстрее. Закружилась голова, стало трудно дышать, я в ужасе вскочила, упав при этом с кровати и больно ударившись коленкой. Вся мебель стояла на своих местах.
В окно светила яркая луна. «Перегрелась, — поняла я, — и наелась на ночь. Что тут скажешь — никакой выдержки!»
Было невыносимо душно, к тому же — пахло козами, и я вышла в сад. Луна была огромной, красной, зловещей. Такой Луны я ещё не видела. Видимо, я не совсем проснулась, мне вдруг показалось, что на небе две луны.
Нет, не показалось, действительно — две! Сон разом слетел с меня, светящийся шар медленно спускался с небес. Я стояла в оцепенении: не то, что побежать, закричать не могла! Да и кого позовешь на помощь? Бабулю?
Шар надвигался, на глазах становясь объемнее: вот он уже над домом бабушки — над самой крышей, ещё немного и он раздавит его, как скорлупку! Тут меня отпустило, я закричала изо всех сил и...проснулась...
Бабушка мелко крестила меня и смоченной в воде тряпицей протирала лоб.
— Ох, голуба, да мыслимое ли это дело — без шляпы под солнцем ходить — горишь вся!
Бредишь — шары какие-то! Вот, испей водицы, — легше станет.
Я жадными глотками выпила теплую воду и рухнула на подушки.
И тут зазвонил телефон. От неожиданности я подпрыгнула — он же четыре дня не подавал признаков жизни!
Я схватила трубку.
— Алле!
Послышались хрипы и сипы, будто кто настраивал радио. Я стояла, замерев, но Кто-то уже повесил трубку. Дрожащими руками я положила телефон обратно в сумочку. Потом снова достала — да, так и есть, зарядка села, он просто не мог принимать сигналы!
Стеклышко...Оно изменилось — стало как будто больше и светилось изнутри тем самым, уже знакомым мне завораживающим светом. Боясь обжечься, как тогда — на пляже, я взяла его мокрой тряпицей. Но оно было теплым — и только. Я заворожено смотрела на него, пока меня снова не стало клонить в сон. Тогда я сунула его под подушку и уснула.
Снилась мне... я, двух месяцев от роду. Молодые мама и папа, смеясь, выходят из «Детского мира», меня везут в детской коляске (где бы ещё увидеть такой раритет?), я гукаю и с интересом рассматриваю свои ручки. Рядом с нами идет мальчик лет шести, он заглядывает в коляску, трясет погремушку и что-то с увлечением мне рассказывает.
Мама и папа счастливы, они смотрят на нас, друг на друга и улыбаются.
Постойте, а почему я уверена, что это я? Потому что это мои родители? Как я могу это помнить? И что это за мальчик рядом?
Картинка сменилась — мама кричит, отец сидит, опустив голову — он пьян. Мальчика не видно, мне уже года три, я сильно болею — возле кроватки столик с лекарствами.
Так, кадр за кадром, я «просмотрела» всю мою жизнь.
Что за чудеса подсознания — об этих событиях я думать давно забыла. А многих и вовсе не помнила — например, отец...Где он, что с ним? И что за мальчик был с нами?
Утром, умываясь в саду, я рассказала бабуле о своем сне и спросила, не знает ли она, где сейчас мой отец, и что за мальчика я видела во сне?
Бабуля стирала белье. Она, не торопясь, выполоскала и отжала полотенца. Повесила их на протянутую от дома к яблоне бельевую веревку, затем вытерла мокрые руки о фартук и села на шаткую скамеечку возле меня:
— Что за мальчик... Это твой брат. Странно, что мама ни разу тебе о нем не говорила.
Но твоя мама особенная женщина. Сильная. Властная. Почему родители разошлись — не знаю, но они «поделили» детей. Это ужасно, но это так.
Твой брат жил с отцом, пока тот не умер около пяти лет назад.
Я написала тебе, потому что...сама получила письмо от твоего брата. Он хотел найти тебя, ведь у него никого не осталось.
Каждое лето он гостил у меня, а ты была лишь однажды... Вот я и подумала — пригласить вас обоих. Но он не смог приехать, а я не стала тебе ничего говорить.
У меня есть его адрес, если хочешь...
Я помогла бабушке со стиркой — должна же быть от меня хоть какая-то польза.
На пляж я захватила книгу — что ни говори, а чтение урывками по дороге на работу или перед сном, это не то. Не успеваешь насладиться прочитанным — или боишься проехать остановку, или засыпаешь на полуфразе. В конце концов — зайду в трактир, кормят там вкусно и недорого, так что смысла подниматься на обед никакого нет.
Я спустилась по той же тропинке и огляделась. Трактира не было. Не было даже намека на то, что он здесь стоял — море, галька, деревца кое-где. И все!
«Ну, нет — подумала я, — я просто путаю тропинки, вот и все. Помечать их, что ли — красными тряпочками.
Я прошла километра три. Никаких признаков трактира. Пустынно и безлюдно.
Я села на гальку и крепко задумалась. Может, это какая-то семейная болезнь, может, я схожу с ума? Пока жила в режиме нон-стоп, все было в порядке, стоило немного расслабиться — началась эта чертовщина! Трактиры, светящиеся стеклышки, огненные шары. Может, отец был болен, поэтому мама с ним развелась? Привычно я потянулась за телефоном, чтоб спросить её саму. Но, конечно — аккумулятор давно сел. Надо было сходить в деревню, чтоб подзарядить его. Может, и до шефа удалось бы дозвониться.
Из сумочки выпало стеклышко, оно было обычным — тусклым и гладким. Я подняла его и размахнулась изо всех сил, чтоб забросить подальше в море.
Но что-то меня остановило. Немного подумав, я положила стеклышко обратно в сумочку. Море было неспокойное: вода потемнела, волны набегали одна на другую. Да — у царя Нептуна вдруг испортилось настроение. Мне стало жутковато, и я так и не решилась искупаться.
В эту ночь я спала не лучше, чем в предыдущую. «Картинки» стали показывать меня теперешнюю. Вот я у бабушки — брожу по побережью, вот собираюсь домой. Вот знакомый проспект, дома. Я иду по дороге, давно знакомой, но... прохожу мимо моего дома, и следующего, и еще одного. Перехожу дорогу... Я разговариваю по телефону, и не вижу, как огромный экскурсионный автобус... Нет!!!
Визг тормозов, звон разбитого стекла, бегущие ко мне люди...
Я, громко дыша, вскочила с кровати, залпом выпила стакан воды, оставленный мне бабушкой.
Это мое будущее.
Я рывком открыла сумочку и схватила стеклышко. Оно опять излучало теплый мутноватый свет. Да никакое это не стеклышко!
Это — что-то необъяснимое, потустороннее, и я вовсе не схожу с ума — это оно дает увидеть, прошлое, настоящее и будущее. И кто знает, что оно ещё может!
Море разошлось не на шутку, сегодня я даже побоялась к нему спуститься. Волна шла за волной, вздымаясь, пенясь, набрасываясь на берег со страшной кровожадной силой — будто хотело его уничтожить, поглотить, вобрать в себя.
Стихия! Вдруг, на повороте тропинки я заметила быстро удаляющуюся фигурку карлика. Сердце у меня упало. Бабуля!
Я бегом кинулась к дому.
Бабуля работала в цветнике — обрезала розы, напевая что-то себе под нос. Я кинулась к ней:
— У тебя все в порядке? Кто сейчас приходил ?
— А Бог их знает! Странные какие — то, туристы, наверно, в деревне я их раньше не видала.
Молока вот купили, — бабуля довольно хмыкнула. — Не придется нынче спускаться в деревню, все скупили!
— А что-нибудь ещё спрашивали? — я старалась говорить ровным голосом, чтобы не взволновать бабулю.
— Да один, тот, что поменьше попросил попить воды — сам на кухню ходил, пока я молоко процеживала.
«Стекло искали, — поняла я. — Они не оставят меня в покое, пока стекло у меня».
Его надо спрятать! Я схватила лопату, вырыла довольно глубокую яму и положила туда стеклышко. Потом присыпала землей, и хорошенько утрамбовала. Бабушка в немом изумлении взирала на мои действия.
В эту ночь видения меня не беспокоили, но спала я все равно плохо.
Выйдя утром в сад, я обомлела, просто стояла на крыльце и не могла вымолвить ни слова. Бабушка тоже стояла молча, боясь пошевелиться: всю землю в саду покрывали бабочки, их было так много, что я в ужасе затопала ногами, когда они поползли по мне. Этого не следовало делать — сотни, тысячи бабочек разом взлетели, замелькали, замельтешили в воздухе. Я никогда не думала, что бабочки могут быть такими страшными, я боялась задохнуться, вдохнуть какого-нибудь мотылька. Почти вслепую добравшись до бабушки, я схватила её за руку и буквально втащила в дом. Закрыла дверь и окна. Стала лихорадочно искать вещи, чтобы закрыть все щели.
Часа через три мы все же отважились выглянуть: бабочек исчезли, зато на месте, где я закопала стеклышко, бил ключ. Вода бежала по саду, заливая прекрасные розы, оставляя глубокую борозду в земле. Бабуля только руками всплеснула.
Пришлось ей рассказать обо всем. Я снова взялась за лопату, достала стеклышко — и все чудеса мигом прекратились. Я передала стеклышко бабуле, она повертела его в руках и сказала:
— Не стекло это, камень, только какой — не скажу, минералов много здесь разных. Такого я не видела, но не мудрено, что ты спутала, очень похоже на стекло. Вернуть тебе его надо — от греха подальше, смотри — то кошмары снятся, то будущее видишь, то прошлое, осунулась, лица на тебе нет. Отнеси-ка его обратно!
— Да куда обратно-то?
— Ты же говорила, трактирщик из этих камушков картину делает какую.
— Не картину, карту звездного неба.
— Так и отнеси в трактир!
Я ничего не сказала бабуле, но подумала — что камень (или стеклышко или минерал — все равно!) таит в себе необъяснимые возможности. В нем заключена сила, а эти, странные... Откуда я знаю, зачем им камень — может, они Землю прилетели захватить?
Да и мудрено отдать его — трактира-то нет. Ловить мне, что ли, этого карлика, или кого другого из троицы? Может, лучше оставить его себе?
Не успела я об этом подумать, как ясно увидела: я перехожу дорогу, держа в руке мобильник, и огромный экскурсионный автобус...
«Отдам, — решила я, — может, это было предупреждение, будь он неладен этот камень — отдам!»
С этой мыслью я сбежала с горы, надеясь увидеть трактир на прежнем месте. Напрасные надежды. Пусто. Я расстелила полотенце и легла с книгой.
И вдруг совершенно отчетливо почувствовала запах жареной картошки.
Я вскочила на ноги. Да, точно, трактир — с красными петухами на плетне и желтыми подсолнухами! Пара секунд — я взлетела на крыльцо и распахнула дверь. Дородная трактирщица с мужем разом оглянулись — они стояли у карты звездного неба.
Они молчали, молчала и я. А что, если мои предположения ошибочны?
Почему я решила, что эта огромная трактирщица и её муж — инопланетяне?
Из-за своих кошмаров?
Или из-за того, что пропал трактир? Это можно объяснить топографическим идиотизмом:
пошла не в ту сторону, свернула не на ту тропинку.
Меня осенила догадка. Запахи! Как только я представляла себе еду — появлялся запах. Я зажмурила глаза и подумала об омлете с сыром и тотчас ощутимо почувствовала его запах.
«Ну, инопланетяне, ну, дают! — с восхищением подумала я, — они ж просто залезли мне в мозги!» Вот и все — на самом деле нет ни трактира, ни омлета, ни...тут я открыла сумочку — камень по-прежнему лежал там.
— Чего изволишь, красавица? — спросила трактирщица совершенно нормальным голосом. Наверно, тренировалась — отрегулировала тембр и громкость.
Я зажмурилась и подумала о спагетти в винном соусе — для трактира еда довольно оригинальная, вот и проверю ещё раз свою догадку. Поиграю с ними!
— Спагетти!
— В винном соусе, — умильно улыбнулась трактирщица.
Да, черт возьми, да! Они все знают! Знают, что камень у меня, что я поняла — кто они! Но почему я не чувствую опасности, почему не испугалась, как тогда — когда увидела на небе две луны?
Стол накрывал трактирщик — надо было видеть его длинные нервные пальцы, сервирующие стол.
Я забавлялась — наверно, камень придавал мне силы и лишал страха.
Я мысленно представляла сервировку из знакомого итальянского ресторанчика — и трактирщик выносил откуда-то точно те предметы, что я «задумала».
Я отвлеклась на еду — пусть галлюцинация, но она была необыкновенно вкусная!
Просто ум отъешь. Впрочем, об уме речь уже не идет.
Сумочку я повесила на спинку стула. Ну, не буду же я им лично вручать этот камень. Уж нет — пусть сами берут.
Когда я стала расплачиваться (заминки со сдачей на этот раз не произошло) — камня в сумочке уже не было.
Я выдохнула с облегчением.
Домой я бежала бегом — прибавилось сил, настроение было просто замечательным! Уже у самой калитки я подняла голову и увидела, как в темном небе удаляется мерцающая точка.
Ещё неделю я прожила у бабушки. Мы говорили долгими вечерами. Она рассказала мне об отце, брате, маме — не о теперешней, а о той, какой она была раньше — молодой и счастливой.
Бабуля спускалась пару раз со мной к морю.
Я её очень звала к себе — в город, но она сказала, что здесь её дом. Её сад, её море, её жизнь. Она дала мне телефон и адрес брата. Как только я прибыла в Москву, и решила некоторые проблемы на работе (шеф был в ярости, но увольнением не грозил), я отправилась его разыскивать.
По иронии судьбы мы жили недалеко друг от друга, Я купила белого вина и торт.
Я уже переходила дорогу, когда зазвонил телефон. Брат!
Я прижала телефон к уху и тут...
Визг тормозов, звон разбитого стекла, бегущие ко мне люди...
Шофер экскурсионного автобуса что-то кричит, доказывает, машет руками.
Бутылка белого вина разбита.
На мне — ни царапины. Это невозможно, но я лежу на тротуаре, и понимаю — что я жива....и вижу, ясно вижу далеко в небе мерцающую красную точку.
Татьяна Баннова © 2012
Обсудить на форуме |
|
