|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Конкурс короткого рассказа Николай Марченко © 2007 Больше — никогда! Будто серая мгла закрывает глаза.
Кто со временем в ногу шагает,
Лишь вперед и вперед оглянуться... нельзя?
Неужели? А кто его знает...
Легкая, воздушная дымка, ещё не потревоженная неохотно поднимающимся из-за горизонта солнцем застилала дома. Умытый утренней росой и не тронутый суетой пробуждения, двор, как будто сбросил десяток-другой лет. Если не приглядываться, можно было не заметить помутневших стекол, слишком старых, или наоборот непривычно новых дверей в подъездах, источенных временем скамеек. Утренняя прохлада и только нарождающийся день творили настоящие чудеса с самыми, казалось бы, городскими вещами.
«Утро то какое чудесное!», эхом пронеслось бы по давно вставшей деревене. Здесь же, единственным свидетелем каждодневного чуда, оказался маленький мальчик. Не по погоде одетый в лёгкие шорты, протёртые и подранные, где только возможно, и рубашку без рукавов, он махал ногами, устроившись на покосившемся деревянном мухоморе. Легкий ветер бережно играл с его золотистыми волосами, будто боясь спугнуть чрезмерной прохладой.
Прошло совсем немного времени и покой потревожили проснувшиеся взрослые, как обычно лишь совсем чуть-чуть упустившие самый волшебный момент. Кто-то надел кроссовки и побежал трусцой привычно щурясь под первыми лучами солнца, кто-то, едва удерживая в зубах утренний бутерброд, понесся на работу. Ещё чуть позже, громко хлопая дверями подъездов, во двор высыпали и дети.
— Уууу, злюка, прячемся! — неожиданно прошептал один из них что-то увидев вдалеке.
Как один, они снялись с места и попрятались. Однако, скоро из-за каждого куста торчал длинный любопытный нос, а если приглядеться, можно было различить и его обладателя.
— Чего сидишь, дуй сюда! — яростно прошипели ему из-за скамейки.
Покачавшись, для уверенности на краю гриба, он оттолкнулся обеими руками и, под восхищенные взгляды, спрыгнул на землю. Затем демонстративно медленно пошёл прятаться.
— Ну даешь! Это ж злюка! Неужели не страшно?
— Злюка?
— Злюка-падлюка! Так даже папа говорит, а он самый умный в мире!
— Нет это мой самый умный!
— Да тише вы! Услышит!
Между тем, рыжеволосая женщина лет тридцати, сонной походкой подошла к мусорным бакам. Выкинув в один из них тяжелый пакет, она огляделась, будто почуяв любопытные взгляды и тяжело вздохнув и развернувшись неторопливо пошла обратно, наградив по пути презрительным взглядом валяющегося у гаража местного алкоголика. По слухам, тот продал квартиру и приехал сюда в оставшуюся от матери, с тех пор пьянствуя не останавливаясь. Взгляды, доставшиеся на долю остальных встреченных мужиков также не отличались теплотой и дружелюбием. Процедила что-то в сторону Петровича-бизнесмена. Тот, хоть и зарабатывал больше всего дома разом, съезжать почему-то не спешил, раздражая жильцов постоянными наездами друзей на иномарках. Явно не желая лишать его неудовольствия раньше времени, она с надменным видом задумалась о чём-то на полпути.
Бросив на неё укоряющий взгляд, мальчик, вместе с остальными детьми, побежал играть в салочки.
* * *
Утро. Как обычно. Ну сколько можно возвращаться домой в такую рань. Сколько раз уже давал себе обещание сказать твердое нет предложениям «оттянуться после трудного дня». Всё равно затягивают. » — Толик, ты меня уважаешь?» Тьфу! И не откажешься. Ну, как им объяснить, что бизнес-бизнесом, а от вечеринок меня уже тошнит так, что не хочется даже смотреть на увеселительные заведения любого рода. Бизнесмены, мать их. Меня, впрочем, тоже. Хорошо хоть сегодня догадался отправиться домой пешком. Воздухом свежим подышал. Гадать, небось, будут, кто меня похитил, раз машина а осталась, а я исчез. Я же ещё и мобилу отключил. Потом выскажут, конечно, всё, что думают о моём дурацком юморе.
Как же мне всё это надоело. Денег мне, что ли не хватает? Да завались! Квартировать «на хате» как должен «каждый нормальный пацан» я бы давно мог. Но вот не хочется. Что-то внутри сидит, что из последних сил желает вставить миру палку в колеса, перевернуть его с ног на голову. Не может, конечно, но пытается изо всех сил. Потому и известен я дурными шутками. Не злыми. Просто не понимают их мои партнеры, да и девки, которых они мне устойчиво подсовывают, только в недоумение приходят. А мне просто тошно. Как будто какая-то серая поволока затмила мир. Иногда я почти вспоминаю как это — видеть жизнь по-иному, полной красок, но, совсем немного, и меня обратно затягивает в однотонность.
Вот и двор, где я живу с детства. Детство, мда. Как же мне жилось тогда? Не помню. Хоть ты тресни, не помню. Изменился, наверное, с тех пор неузнаваемо. И хотел бы вернуть ту беззаботность, но разве время обратимо? О, а вон и алкаш давешний. Опять во дворе уснул, хоть и не последнюю квартиру пропивает. Вот уж кто, наверное, абсолютно счастлив и ничего не хочет менять. Завидую я ему порой. Отчаянно завидую.
Ой, блин, Верка-падлюка. Ведь не врут, что примораживает взглядом. Сам испытал. За что она нас так ненавидит интересно? А хотя, понятно за что. Она ж красивая была, поди к ней и лезли всякие. Вроде партнеров моих. Только разве ж это повод так от всех закрываться? Чем я, впрочем, лучше... А я ведь, наверное, когда-то, даже играл с ней. Одногодки вроде.
* * *
— А давайте играть в прятки!
— Давай!
— Ты водишь!
— Сам предложил сам и начинай!
Радостные, что подловили новенького, дети, разбегались кто куда, за лавки и урны, под кусты и на крыши, кое-кто даже взлетел на деревья.
— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! — звонко разлетелось по двору.
* * *
Напряженно водя палочкой по присыпанному пылью асфальту, маленький карапуз чертил что-то понятное только ему одному. Полностью увлечённый процессом он уже и забыл, что от кого-то прячется. Вот здесь полукруг, треугольник. А вот тут сильно скошенный, но всё же отчётливый ромб.
— Птиу! — прошептал он, пририсовывая очередную палочку.
Ага, это же макет летающей тарелки, вон каюта, купол. Движок на испической тяге, эх, сделать бы, но пластилина не хватит. Ничего — вырастет, в натуральную величину построит. А палочку мы зачеркнём — мы же мирная страна. Лучше сюда флаг пририсуем, красный.
— Попался! — неожиданно хлопнули сзади, — жди, пока остальных поймаю!
Ничуть не расстроенный, он перебрался в песочницу и уже там продолжил чертить и зачёркивать, пририсовывать и бормотать, всё больше уходя в себя, гордый получающимся изобретением.
* * *
Идёт? Ой, рука высовывается. Да запихивайся обратно проклятая! Увидит же. Уфф, между гаражами конечно не сахар, зато страшно и сунется он сюда в последнюю очередь. А страх надо преодолевать, так папа говорит. Он десантник. Эх, умел бы я как Верка по деревьям лазить, вот напреодолевался бы на верхних ветках! Но не выходит. Ничего, зато тут череп на двери нарисован. Она сюда даже подходить боится, а я прячусь и ничего. Классно то как. Интересно, он долго сюда влезть не решится? Или Верка всё-таки сдаст? Главное чтобы он, когда её отыщет, не заметил, куда она смотрит. Ого, ещё пальцем у виска крутит. Ничего, я в следующий раз на её подъезде череп пририсую. Главное чтобы не заметила, обидится же. Верка-вреднючка это самое страшное, что может случиться во дворе. Даже хуже, чем если во все квартиры только по деревьям лазать.
— Нашёл!
Вот это да, да он же по крышам прошёл, ну даёт. Это ж ещё страшнее черепа. Там Василич в гараже ковыряется. Засечёт — что будееет. Да, надо храбрость ещё сильнее воспитывать. Чтобы как он. Ладно, пойду Тольку теребить. Он, небось, опять в песочницу уткнулся пришельцев рисовать. Всегда первым ловят.
* * *
Верка сонно лежала на берёзовой ветке. Нимало не беспокоясь, о том, что её будут искать, она не особо и таясь наблюдала как поймали Толика и Андрея. Всегда прячась на деревьях, она не имела никаких иллюзий относительно того, что её не найдут. Зато было оправдание перед родителями — «Ну, мы же в прятки играли!» Странные всё-таки эти мальчишки, зато с ними весело и на Верку-вреднючку ведутся как миленькие. Мама, правда, говорит, что перебарщивать не надо, а то и правда вреднючкой станешь. Но как тут переборщишь, если на них и обидеться то серьезно нельзя.
— Слезай!
— Не слезу, мне и тут хорошо!
— Слезай, говорю! Я уже всех поймал, только ты осталась!
— Вот и лезь сюда, раз поймал!
— А вот и залезу!
И так ещё минут пять. Вреднючка же.
* * *
— Нашёл! Нашёл! Всех нашёл!
Андрей потряс головой не понимая, что это было. Голова всё ещё слегка звенела от обилия красок и ощущений. Он будто на секунду возвратился в себя десятилетнего. Ощущение свежести, словно боясь, что вернулось в последний раз, не желало рассеиваться, упорно цепляясь за давно безвольно висевшие струны в душе о существовании которых он давно забыл. Ещё чуть-чуть, и оно исчезнет, как это уже много раз бывало от осознания, что он изменился безвозвратно. Случайно, он поймал взгляд Верки. Странный, ошеломлённый взгляд той, которая последние пятнадцать лет на всех взирала исключительно с холодной презрительностью. «Да ведь это же она!», понял он. Как же можно забыть, что они дружили?! Неужели её маска отчужденности могла так преобразить знакомое лицо? В её взгляде он читал примерно то же самое. Впервые за много лет, выглянув из созданного воображением враждебного мира, она с удивлением увидела Андрея, а не надоедливого бизнесменишку. И тоже не понимала, что с ней было такое. Пошатываясь, из грязи поднялся алкоголик
— Ребята! Это вы?! — простонал он, — Так что, я — не один?
Не удержавшись, он рухнул на землю и разрыдался.
* * *
— Эй, води!
— Ну, где ты!
— А я знаю — он сам спрятался!
— Ищите его, ищите!
— Ну, выходи, ты выиграл!
И правда, а где же водивший? Подумали они. Но быстро вспомнили. Неужели поэтому они так сильно изменились за эти годы? Забыли друг о друге. Засохли. Разве можно было так над собой издеваться? Он бы не одобрил. Больше никогда!
На недавно заросшей могиле,
Три цветка — обещание жить.
Мы такими болванами были,
Можешь больше о нас не грустить! Николай Марченко © 2007
Обсудить на форуме |
|
