|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
А был ли мальчик? Павел Семененко © 2009 В Нью-Йорке полночь — Опасность там, где Бога нет.
— Безбожник ты, ведь Бог повсюду.
Жозе Сарамаго
«Евангелие от Иисуса»
Тихо бормочет «Горизонт», первый цветной телевизор в нашем доме. С подсветкой кнопочек-программ вместо обычного тумблера-переключателя, с большим выпуклым кинескопом — страшно дорогая и престижная вещь.
Мама с кружкой в руках прошла через комнату, и осторожно, чтобы не расплескать чай, села на софу.
— Что показывают? — спросила она, поджав под себя ноги. Папа шумно перевернул «Правду», крепко пахнущую свежими чернилами. Я сидел на полу, рядом с его креслом, и чувствовал этот запах.
— Да черт его знает... — выдохнул он, не отрываясь от чтения.
Я посмотрел на свою маленькую пухлую ладошку и провел ею по ковру. Он такой мягкий и яркий: совсем не выцвел, не обшарпался. Занавески на окнах — белёхонькие и до умиления простые. Стены вокруг побелены извёсткой с добавлением «синьки» до слегка голубоватого оттенка. Комнаты в деревенских домах белили в один цвет и завешивали пёстрыми коврами, чтобы придать интерьеру красочность. Один такой ковёр с замысловатым узором висел прямо над софой, на которой сидит мама.
Потянув носом, я почувствовал запах дыма. Напротив слегка гудит кирпичная печка, внутри объятые алым пламенем, потрескивают сосновые поленья. Справа возвышаются шкафы с прозрачными стеклянными дверцами; на полках — книги, хрустальная посуда, рюмки и несколько иконок. Над головой большая белая люстра из множества блестящих стеклянных «сосулек». Я пожирал глазами окружающие меня предметы, и вдруг, себе на удивление, заплакал. Сначала тихонько, а потом всё громче и громче. Ведь мне всего-то три недавно исполнилось.
— Что случилось? — спросила мама, опустив кружку на столик. Я ничего не мог ответить, потому что рыдал, короткими рывками хватая воздух. Она поднялась и взяла меня на руки. От неё пахло какой-то стряпнёй, лаком для волос и мамой! Мамой пахло!
— Ну же? Сыночка? — она с нежностью прижала меня к груди и посмотрела на отца. Тот, в недоумении скривив губы, только пожал плечами.
— Просто я вас люблю, — всхлипнул я. — Очень люблю, даже спустя десятки лет...
— Что? — переспросила она, глядя на меня с ласковой усмешкой. — Какие десятки лет?
— Какие-какие, — растерялся я, не представляя, что же говорить в такой ситуации. — Ну, ладно... В Нью-Йорке полночь, мне уже пора ...
Угораздило же такое брякнуть. Для советских людей, воспитанных в духе сурового коммунизма, слово «Нью-Йорк» прозвучало подобно слову «КГБ», если не страшнее.
Мама пронзила меня взглядом. Её губы дрогнули, она глянула на отца, который, отложив газету, внимательно посмотрел на меня.
— Нью-Йорк?! — вскрикнула она. — Какой еще Нью-Йорк?!
— Подожди, — одёрнул её папа, — откуда ты знаешь про Нью-Йорк?
Я покрылся холодной испариной. Родители замерли в ожидании ответа и только на кухне, на подоконнике тикал старенький будильник «Восток». Я уставился на отца: волосы, чуть тронутые сединой, расстегнутая на груди рубаха, «Командирские» часы на жилистых руках. Таким серьезным, как сейчас, я его никогда не видел.
— Кто тебе сказал?! — не унималась мама. — Володя?! Иринка?!!
Образ нахмурившейся мамы, смотрящей на меня сквозь старомодные очки, стал медленно таять. Готов поспорить — это было реально! Еще реальнее, чем в детстве. Путешествия по воспоминаниям просто чудо и не иначе. Я открыл глаза, и первое что увидел — улыбающуюся медсестру в белой шапочке. Она спросила, как я себя чувствую, а я ответил, что великолепно. Проверив стойку с приборами, она легонько взбила мою подушку и вышла из палаты.
Мне 93 года. Жить осталось пару лет, а может и дней, но эти путешествия... Я готов остаток жизни провести в здешней клинике, не вставая с кровати. Опять неуклюже делать свой первый шаг, хватаясь ручками за воздух. С трепетом в груди целовать школьную любовь, ощущая сладковатый привкус её нежных губ. Наконец, во второй раз впервые заняться сексом со своей любимой, пока её родители не вернулись с дачи, и не застукали нас на своём брачном ложе в самой интересной позе. Ох, какой смачный пендель отвесил мне мой будущий тесть! Стыдно было — хоть под кровать лезь! Тогда-то, перепугавшись, я и назвал его папой.
— Папа! Только без рук!.. И без ног... если можно... пожалуйста! — взмолился я, прикрывая ладошкой поникшее хозяйство.
Я и мечтать не мог о том, чтобы заново прожить эти счастливые мгновения. Прочувствовать их пьянящую радость и свежесть, несмотря на то, что живы они только в глубине моего мозга. Не вините за то, что я живу прошлым — чем еще прикажете довольствоваться старику?
Надо сказать, не вся моя жизнь мёдом мазана, но это к лучшему. Нельзя сполна вкусить радость, не испив пинту грусти. Вот и я во второй раз собрался похоронить мать. Это не страшно, когда самому помирать не сегодня-завтра. Даже легче уйти из жизни, зная, что где-то там она тебя по-прежнему любит и ждёт... Пожать руку старику-отцу, позавидовать его оловянной стойкости, с какой он держался, погребая с матерью едва не самого себя. Только испытав на собственной шкуре, я понял, что тогда перед ним в гробу лежала не просто жена, а больше пятидесяти лет счастливой жизни — а за её могилой — лишь несколько серых, мучительных лет существования.
А вам есть, что вспомнить? Кому нечего — пусть хлестанёт меня по морде поганой тряпкой! У всех жизнь разная но, чёрт возьми, у всех она — одна! Плеть разума гонит нас вперёд сквозь годы, и порой нам даже некогда оглянуться. Лишь на закате лет мы, как загнанная лошадь, падаем на колени, и сил для бега уже нет, но есть воспоминания. У каждого найдется, что пережить по второму кругу: одному сыграть с папой в паровозик, а второму — заглянуть в глаза близкому человеку и сказать спасибо, или же попросить прощения.
Если вы молоды — живите смело, наполняйте свои будни калейдоскопом красок, чтобы любое событие врезалось в память цветной картинкой. Обнимите мать и навсегда запомните её лик, её неповторимый запах, ведь совсем скоро её у вас не будет. Плодите яркие воспоминания и берегите их, как самое сокровенное, ибо клянусь всеми своими протезами — настанет день, когда кроме воспоминаний у вас ничего не останется...
Помню, по воскресеньям бабушка вставала до зари, месила тесто и стряпала пирожки: румяные, со смородиновым вареньем внутри. Какие же они были вкусные... Пожалуй, останусь еще на один сеанс.
Павел Семененко © 2009
Обсудить на форуме |
|
